Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
Выл ветер, солнце, спрятавшееся за тучами еще утром, мрачно катилось к горизонту, небо бросалось редким колючим снегом. Вороны уже не скрывали свой прямой интерес в скорой человеческой смерти. Они нетерпеливо нарезали круги над долиной, задевая крыльями рвущиеся от ветра городские флаги на сторожевых башнях. Арлинг поежился. Он отвык от холода и снега навсегда, душа и тело стремились к жарким пескам и зною. Его черная рука пахла горелой плотью, но впервые ощущалась своей. Что до боли, то она давно не имела значения.
Двадцать солдат, выбранных для Святого Боя, были похожи на молодых бычков у ворот мясника. Рядом стоял священник
– Помолимся, дети мои, господу нашему Амирону, – вещал священник солдатам, не замечая Арлинга со свитой. – Перед Святым Боем от всего сердца простим всех, на кого держим обиду, чтобы стань абсолютно свободными в жизни и смерти. Повторяйте за мной. Пусть наша любовь, сила и свет наставляют и утешают в трудном пути. Мы любим господа нашего Амирона, Отца Небесного, а он любит нас. И мы счастливы. Повторите, дети мои. Мы счастливы умереть за Господа и Владыку!
Арлинг положил свою черную обожженную ладонь ему на плечо, отчего священник подпрыгнул от неожиданности:
– Рад встречи с тобой, доран Петр, – улыбнулся ему Регарди, понимая, что улыбка вышла не очень дружелюбной. – Мне снова нужна твоя помощь.
– Изыди, дьявол! – пролепетал священник, но убежать ему не дала охрана губернатора, который не знал, как себя вести с императорским наследником и постоянно оглядывался на Аджухама.
– Что ты задумал? – набросился на Арлинга Сейфуллах, забыв о субординации. – Хватит уже, пошли на стену, сверху виднее. Что ты к этому жрецу прицепился? Пусть он выполняет свою работу. У нас свои дела имеются.
– Сейчас я расскажу вам, что нужно делать, – сказал Арлинг тоном, который позаимствовал у Нехебкая. – Ты отправишься на стену, а я – за стену. Эти солдаты разойдутся по казармам до следующих приказов, я же встречусь с арваксами один и проведу Святой Бой по своим правилам. Мне нужен только этот священник и два лучших коня. Я бы предпочел парфянскую породу любой масти, доран Петр пусть выбирает сам. Если кто-то мне помешает, отправится на гильотину. Даже ты Сейфуллах. У меня дело государственной важности.
И про себя добавил: «Спасти императора от безумия и всех нас от сагуро».
– Я с ним никуда не поеду! – закричал священник. – Он же дьявол! Вы кого в город пустили!
Но дорана Петра никто не слушал, среди губернаторской свиты поднялся возмущенный крик, Арлинг же склонил голову и положил руку на рукоять меча, отстегнув чехол ножен. Сейфуллах сдался первый, почувствовав его настрой. Зная его не один год, он понял, что если Регарди задержать, все может обернуться насилием – остановить Арлинга никто не сможет, а вот жертвы появятся уже по эту сторону стены.
– Как у нас говорят, у быка не старится морда, а у героя сердце, – сказал Аджухам, наигранно вздохнув. – Буду ждать тебя к ужину, отец. Повар обещал удивить нас шербетом.
Еще полчаса ушли на то, чтобы до всех присутствующих
– Я сам объявлю арваксам о нашем решении, – заявил Арлинг, принимая древко с ритуальным стягом, который должны были нести солдаты, выбранные для Святого Боя.
Конем он остался доволен. Крупный, красивый, горячий, с хорошими, крепкими ногами, коротко стриженной гривой и длинной челкой, в которую были вплетены ленты. Арлинг провел ладонью по теплому крупу, предположив, что конь вороной масти – глубокого черного цвета с синим отливом. В Сикелии он ужасно скучал по лошадям, особенно по таким изысканным породам, как этот, здесь же, ему вспоминался его верблюд Камо.
Неизвестно, чем припугнули священника, но привели дорана Петра уже окончательно сломленным. Осев мешком в седле, он обреченно уставился в холку своего буланого, очевидно, попрощавшись с жизнью.
У самых ворот на ноге Арлинга повис Аджухам:
– Я, конечно, все понимаю, у тебя свои тараканы в голове, и я даже думать не хочу об их размерах, но может, все-таки отправим солдат? Если хочешь устроить с арваксами переговоры, давай сделаем это дипломатически. Ты думаешь, они восхитятся твоему героизму? Допустим, ты перебьешь их воинов, в этом я не сомневаюсь. А что дальше? Сражаться вы будете далеко, быстро до стен города не добежать, тебя просто расстреляют лучники. Или из осадных машин пульнут, баллисты они уже построили. Но, скорее всего, тебя изрешетят стрелами. Все понимают, что никакой это не Святой Бой, мы просто тянем время – и Баракат, и Даррен. Эта солдатня, – Сейфуллах кивнул на воинов, про которых в суете все забыли, – отребье, какое только нашли. Думаешь, мы стали бы отправлять на бойню ценных воинов? Профессионалы нужны здесь, а уж про тебя я и вовсе молчу. Хочешь драться – потерпи до прихода войска герцога Тарентского, мы получили известие, что он уже в пути. Если сеча, то по всем правилам, а это что? Ты не против двадцати арваксов сейчас идешь, а против всего их воинства. Прости, но такое даже тебе не по зубам. Скажи мне честно, что ты собираешься делать?
– Я буду танцевать черную септорию, друг, – Арлинг кивнул Сейфуллаху и направил коня к выходу. – Но зрелища, увы, не обещаю.
За воротами города ветер скакал галопом, резвясь в долине, как необъезженный мустанг. Если арваксы и надеялись утопить Баракат, то все ставки на утопление города они не делали. Готовилась длительная осада, вовсю работали плотники, которые строили не только осадные башни, передвижные галереи и машины смерти, но и бараки для солдат и провизии, навесы, палатки. Заканчивалась осень, в затылок людям дышала зима.
Арлинг с Петром отъехали от крепости салей на двести, когда их остановил выехавший навстречу отряд противника со стягом Святого Боя цветов арвакского царства. Арлинг слышал, как полотнища забились в унисон под грозным дыханием ветра. Обе стороны спешились, но сближаться не спешили.
За спиной Арлинга замерли столетние стены Бараката, позади арвакских воинов гремели барабаны, гудели гонги и колокола – арваксы применяли все известные психологические приемы воздействия на противника, явно собираясь деморализовать защитников города. К небу были подняты и полоскались знамёна и сигнальные флаги, где-то вдали командиры говорили солдатам красивые слова, вдохновляя их умы и сердца на подвиги и верную гибель.