Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Петрук Вера

Правда, никто не ожидал, что из Бараката выйдет только один воин. Доран Петр всячески демонстрировал, что к воинской профессии он отношения не имеет – то и дело поправлял рясу и потрясал ритуальным посохом с лентами.

Арваксы ждали объяснений, Регарди же одним ухом слушал, что толкует Нехебкай, который всерьез озадачился предстоящей септорией, вторым собирал информацию о стоящих напротив воинах. Легко одетые, в кольчугах, вооруженные только мечами они пахли не арваксами. Сейфуллах был прав, никто из сторон не спешил расставаться с профессиональными воинами. Героизм, репутация, честный поединок – слова, которые в этой войне не употреблялись. Напротив Арлинга и священника замерли двадцать

человек, собранных из самых разных народностей. Он узнал кучеяров, одного керха, пару шибанцев, остальные были драганами. Люди угрюмо смотрели на своего единственного противника, все еще ожидая, когда присоединятся другие девятнадцать. Арлинг предположил, что против воинов Бараката выставили пленных, которым пообещали свободу. Если тех, кто сражался за арваксов, настораживал только один воин, который вышел на Святой Бой, то Регарди не нравился резкий химический запах, исходивший от десяти пленных, стоявших за спиной первой десятки. Противник изначально выстроился в два ряда.

Определив, наконец, запах зажигательной смеси, Арлинг почувствовал облегчение. Подловить слепого засадой было сложно. А вот то, что арваксы нашли агодийские бамбуковые огнеметы раньше защитников города, было обидно. Регарди слышал о таком оружии, но ни в Согдарии, ни в Сикелии его не использовали. Вероятно, оно было в новинку и для арваксов, вот те и решили заодно проверить подарок Агоды экспериментальным путем. Спрятавшиеся за спинами первой группы держали те самые бамбуковые огнеметы с уже зажженными фитилями.

Арлинг поднял руку к груди, туда, где под рубашкой холодел медальон Видящей и поцарапал себя, вдавив ногти глубоко в кожу.

– Я, Арлинг, сын своего отца, ученик Махди, вассхан и халруджи, пришел не за вашими жизнями. Я буду биться от имени Бараката в Святом Бою один вместо двадцати воинов. Но прежде чем мы начнем, пусть священник сотворит молитву. Неважно, кому из богов вы вверяете свою душу – Амирону, Нехебкаю или Тысячерукой. Важно, что сегодня мы все сделаем по правилам.

Обернувшись к дорану Петру, Регарди кивнул ему, велев начинать.

Священник, спрятавшись за коня, звучал едва слышно, но по мере того, как кровь выступала из глубоких царапин на груди Арлинга, согревая медальон, ветер все ближе подлетал к людям, все дальше разнося проникновенные слова. Доран Петр молился от души, он не верил, что доживет до заката.

– Отец Небесный! Благодарю тебя за все! За то, что я есть, за все, что я делаю, за все, что имею. Все во славу Твою! Мой бог Амирон, ты лучше знаешь, что нужно для меня и всех людей в мире, благослови и прости. Пусть будет так, как тебе угодно, поскольку на все воля твоя. Да будет только она!

Арлинг крутанул меч, чувствуя, как под ногами разверзается бездна. Это был хороший меч, старый, опытный, закаленный. В нем жил дух Махди, который советовал своему ученику не делать то, что задумано. Нехебкай сомневался, обуреваемый страхом, а новая рука хотела отрубить всем головы и, разумеется, конечности. Арлинг не спорил с ними, обещая победу, надежду и много рук, если безумный план сработает.

Убрав с ладони метку имана, он почувствовал себя увереннее. Ничто не мешало Тысячерукой слышать его голос. Нехебкай ворчал, что Арлинг похож на цыпленка в поле, над которым кружат коршуны, но Регарди не собирался долго служить приманкой. Его чувства обострились, а движения замедлились, став плавными и танцующими. Где-то в скалистых горах ревела и громыхала река Дикая, и Арлинг чувствовал, как ее капли пронзают воздух, наполняя его ледяным влажным дыханием. Крутые холмы, тернистые кусты в распадках и предлесье, густая пыль на вытоптанном арваксами поле, покрытое крупицами сухого снега кустики травы, колыхающиеся под порывами ветра у ног

вражеского отряда – все оживало в молитве дорана Петра, в голосе которого звучал уже не страх, а исступление. Священник упал на землю и бормотал, закрыв голову руками. Арлинг тоже чувствовал, что к людям на поле присоединился кто-то еще. Неведомое присутствовало незримо, притворяясь ветром, но Регарди твердо знал – нестоящий ветер со свистом умчался прочь, захватив с собой воронов, которые решили, что полакомятся человеческим мясом в другом месте. Там, где жил человек, побоищ и мертвецов всегда хватало.

– Всевышний бог Амирон, творец неба и земли, благодарю тебя за жизнь, дарованную мне и другим, – неслись слова Петра над будущем полем боя, а пленники, посланные арваксами на Святой Бой, приступили к тому, ради чему их сюда и посылали.

Первый ряд присел, а те, кто стояли сзади, подняли огнеметы и направили их в сторону Арлинга, который дергался и раскачивался в разные стороны, являя собой пример сильно неуравновешенного поведения. Черная септория разительно отличалась от той, что обучал его Махди. И прежде всего тем, что не Арлинг развлекал мир, а мир начинал танцевать по его воле.

Может, огнеметы, действительно, были лишь экспериментальным оружием и имели кучу недостатков, а может, идея сжечь противника вместо честного боя не понравилась богам, которых призвали в человеческий мир без ведома и согласия, но, так или иначе, оружие не сработало. Дула, которые придерживали специальными устройствами воины, сидящие в первом ряду, выпустили тонкий дымок и зачахли, погаснув навсегда. Конечно, всегда имелся запасной план в виде мечей, которые тут же вылетели из ножен, но Арлинг чувствовал, что мечниками эти воины были так себе, а керхи с кучеярами и вовсе не уверенно чувствовали себя с прямыми полуторными мечами вместо привычных сабель. Их движения, позы и дыхание – все говорило о том, что с клинком на «ты» они не говорили.

– Отец наш небесный, Амирон, ты видишь и знаешь то, чем мы сегодня живем. Это самое лучшее, что мы смогли себе позволить, благодаря опыту, знаниям и умению, дарованными тобой.

Слова проносились над полем, и звучали они уже не голосом Петра. Арлинг чувствовал Тысячерукую, которая огнем дышала ему в затылок, но среди людей она еще не появилась.

– Даруй иметь и проявить в наших сердцах любовь, в разуме мудрость, в теле силу, а в духе волю.

– Я люблю тебя, Магда, – прошептал Арлинг, чувствуя, как арвакские пленники, а также священник и кони начинают собираться вокруг него в чудовищный хоровод, лишенные рассудка, желаний, мыслей. Им еще принадлежали жизни, но черный солукрай пил их души, с каждой секундой вытягивая все больше сил.

«Приготовься, – шепнул Нехебкай, и Регарди почти физически почувствовал его страх, потому что сагуро больше не были подконтрольны древним. – Она окажется в любом из них».

– Я прошу прощения у всех, кому давал повод обращаться со мною несправедливо, – тянул Петр, двигаясь вслед за высоким шибанцем в жилетке из медвежьего меха. За руки они не держались, но кружили вокруг Арлинга, раскачиваясь в стороны, поднимая руки с оружием к небесам, задирая ноги в нелепых па, навязанных им чужой волей.

В свое время Арлинг так и не простил отца за все, что тот совершил с Магдой и его жизнью, а сейчас у него не было сил на это. Он мог изрубить двадцать человек, но не находил в себе силы заглянуть в прошлое, где его отцом был Элджерон Регарди.

– Я прощаю себя за то, что обижался и гневался, ведь только любовь к тебе, мой Бог, имеет значение. Только она главное.

Арлингу захотелось пронзить священника немедленно, потому что он не собирался прощать никого. В гневе, обиде и ненависти черпала силы его черная септория.