Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Арваксы лгут. Агодийские принцы сейчас плывут с Жулем к себе домой.
– Теперь понятно, почему тебя так тянет на кладбище, – съехидничал Сейфуллах. – Ты слишком часто говоришь о мертвых. Голову Жуля арваксы принесли с собой на переговоры. Как военный трофей. Интересовались, не нужно ли нам на всякий случай. Они подозревали Жуля в двойном шпионаже и намекнули, что он тайно работал еще и на Согдарию. Может, так и было, мне лично неизвестно. А принцам не повезло, что тут поделать. Плен штука неприятная. Их тоже привели. Хочешь сказать, обман? Кстати, обман – это твои ящики с бамбуковыми огнеметами. Мы тот холм, который ты указал, с низу до верху перерыли и ничего не нашли. Ты пошутил, что ли?
Регарди окончательно пришел в себя и поднялся, чувствуя, что тело настойчиво
– Передай Даррену, что я приму его через час. И уточни у губернатора, сколько у него золота.
– Не уверен, что Каратель приедет в Баракат. Переговоры проходят на нейтральной территории, в деревушке под названием Гальсова Пристань.
– Ты же хочешь спасти беременных женщин и невинных детей? В твоих интересах его уговорить. Я буду ждать на кладбище.
Сейфуллах ушел, ругаясь, Арлинг же торопливо засобирался. Плененные им сагуро стоически молчали, не желая рассказывать об оставшихся на свободе. Время, отведенное иманом, стремительно утекало. И хотя он надеялся, что сокращение сагуро, напавших на императора, до двух, сильно увеличит шансы Седрика на сопротивление, интуиция подсказывала, что безумие может накрыть старика в любой момент. И тогда будет совершенно неважно, на каких условиях заключат (или не заключат) перемирие. Тогда многое уже будет неважно.
На улицах города царило привычное оживление. Казалось, горожан не волнуют никакие внешнеполитические события – осада ли шла, или мир заключали. И если разговоры о росте цен или вечные сплетни о жизни светских и великих Арлинг еще хоть как-то понимал, то суета вокруг балов в агодийском стиле, обсуждения агодийских театральных постановок или последней моды Агоды были ему сильно чужды. За время его жизни в Сикелии влияние западной державы в культурной жизни его бывшей родины очевидно выросло, став особенно заметным среди молодежи. И Регарди не понимал, почему ему это неприятно.
Он не связывал свою жизнь с этой страной, не захотел даже помочь Сейфуллаху с переговорами, но то, как молодые драганы преклонялись перед агодийцами, превознося их страну, культуру, товары, резало слух, невольно отвлекая мысли от того, что он считал важным. Предотвратить безумие императора, завладеть колдовскими тайнами Седрика, спасти Магду и поселиться с ней в каком-нибудь уголке мира было важно, но все чаще хотелось задать себе вопрос, сможет ли он не замечать происходящее за пределами его будущего рая, не думать о грядущем, о том, что мог сделать, но не сделал. Возможно, прав был Сейфуллах – он действительно старел.
Кладбище в Баракате находилось там же, где и в других драганских городах – рядом с церковью Амирона. В такой крупной крепости имелись сразу три церкви – и все со своими кладбищами. Хамна, пусть и кучеярка, быстро нашла общий язык с местными и, обежав рынок, собрала нужную информацию. Губернатор приставил к Регарди стражу, которая держалась на отдалении, в его дела не вмешиваясь. Арлинг тоже их не замечал, и это устраивало обе стороны. Пока он спускался из башни, где поселился Сейфуллах, свита главы города и другая знать, толкущаяся в замке, сразу делала занятой вид, ограничиваясь поспешными поклонами, после чего люди с его дороги быстро исчезали. Регарди это тоже понравилось. Пока что нелепые слухи, которые распространял о нем Сейфуллах, были только на руку. Задерживаться в этом мире Арлинг не собирался.
Хамна не спрашивала, зачем Регарди хотел на кладбище. Лишь поинтересовалась, какое именно ему нужно. Подумав, Арлинг решил заглянуть на самое большое, рассудив, что Нетленная может обитать там, где мертвой плоти с избытком. Таким оказалось Кладбище Вечных при Первой Церкви Амирона. Градостроители Бараката не стали хитрить с названиями, определив божьи дома по порядку.
В молодости Арлинг не посещал кладбища, суеверно избегая их, даже когда его так называемые «друзья» забавы ради устраивали вечеринки и пьянки на главном городском кладбище Согдианы. В Сикелии он познакомился со смертью ближе, но бывать на драганских погостах ему с тех пор не приходилось, поэтому, оказавшись на Кладбище Вечных, он удивился не меньше Хамны, которая хоть и старалась казаться бесстрастной
Ожидая найти могилы, саркофаги, фамильные склепы, статуи скорбных ангелов и атмосферу уныния и печали, Арлинг сначала решил, что они зашли не туда, хотя запах мертвых тел, пробивающийся сквозь ароматы свежей выпечки и недавно срезанной зелени, подсказывал, что Хамна с дороги не сбивалась и привела его в нужное место.
На уже побуревшей от наступающих холодов траве умещались и могилы, и торговые лавки, и даже пекарня с печью и столиками для посетителей. Территория кладбища была зажата зданием церкви с одной стороны и рынком с другой. По бокам теснились жилые дома. Люди ходили мимо могил, будто гуляли в городском сквере. Оживленнее места было трудно найти. В церкви гудели колокола, призывая верующих на утреннюю молитву; зеленщик прыскал водой свежесрезанные кустики петрушки и сельдерея, резкий запах которых забивался Арлингу в ноздри; поваренок, выбежавший из пекарни, опрокинул на холмик могилы ведро с золой; девушка с мелкой собакой на руках убеждала торговца рыбой, что глаза у свежей камбалы должны быть выпуклыми и прозрачными, а у рыб на прилавке глаза засохли и выпучились. Она хотела скидку. Ближе к зданию церкви, почти под самыми окнами, работяги копали свежую могилу и ругались, потому что на выбранном месте уже имелось захоронение.
– Вот срань, здесь уже три гроба, куда рыть-то? – возмущался один.
– Ты в первый раз, что ли? – фыркнул другой. – Была бы покойница попроще, замотали бы в тряпку, да в общую могилу бросили. А это ж дочка губернатора, как бишь ее, Кларисса. Не понять, от чего помершая. Ее бы, конечно, поглубже зарыть, да голову отрезать, но папаша у нее шибко верующий, велел ересей не распускать и тело дочери не трогать. А как тут молчать и не трогать, если ее даже церковный служка упырицей тайком называет. Я вот что думаю, как только ее вечером похоронят, заново ночью могилу разрыть и голову ей таки отрезать. Тут рыть-то нечего, слой земли в ладонь мою будет. По весне, конечно, холм насыпят, но еще надо дождаться, чтобы могила осела. А может, что в гроб ей ценное покладут, как думаешь?
– Дурак ты, Яков, даром, что у писаря учишься, – ругнулся первый. – Я к упырям в могилы не лезу. Сегодня отработаю и все, из Бараката уезжаю. Как раз завтра тракт должны открыть. Я уже с одним арваксом договорился, подбросит меня до Гундапакса. Слишком много нечисти в Баракате развелось, а к ним еще эта Кларисса прибавится. Про дьявола слепого тоже не забывай. Ну, того, кто чудовище на поле призвал. Неизвестно, надолго ли он в городе задержится. Я своей душой дорожу.
– Ты про императорского племянника? Страшный тип, слов нет. Он как раз мимо меня прошел, когда к воротам перед Святым Боем направлялся. Будто и не живой вовсе. И холодом от него веяло, словно от покойника. Его сын мне куда больше понравился. Даром что не чистый драган, рожей так и вовсе южанин, но думает по-нашенски. Помнишь, как он целую неделю за свой счет простой народ пивом угощал? А как Меченого приструнил, когда он заявил, что подать на хлеб из-за войны повышают? Никто, кстати, сборы так и не повысил, заступился за нас Сулах.
– Кажись, его по-другому кличут.
– Неважно, главное, что он наш.
Из окна высунулась женская голова и принялась распекать могильщиков за безделье. Арлинг отошел в тень лиственницы, которая сбросила еще не всю хвою. В этой части города было заметно теплее, словно покойники грели землю своими разлагающимися телами. Даже поздние осенние цветы местами цвели – то ли бархатцы, то ли хризантемы. Арлинг удивился, что голова помнила такие незначительные детали.
Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей о том, почему все-таки умерла Кларисса, и где Сейфуллах взял денег на угощение черни, он задал Хамне вопрос, ответ на который был, впрочем, неважен. Очевидно, что Нетленная не могла обитать в столь оживленном месте. Пусть могилы здесь и лепились одна на другую.