Сага о Копье: Омнибус. Том I

Уэйс Маргарет

— Дай-то бог. Кембал — отличный боец и еще лучший лекарь. Сейчас он со Станахом?

Кельда кивнула. Прислушиваясь к никогда не умолкающей песне воды, пристально посмотрела на реку.

— Когда Я перевязывала руку Станаха, он что-то сказал. На языке, которого я не знаю.

— На гномском, наверное.

— Ты ведь много времени провел на границах с Торбардином, правда?

— Несколько лет.

— Станах сказал что-то вроде "лит квайер".

— Лит хваер, наверное? Это значит "маленькая сестра". Ну да, ему же

было очень больно, и он, наверное, был немного не в себе. Но все же странно, что он причислил тебя к своей родне. — Тьорл встряхнул головой.

— Значит, Станах считает тебя младшей сестрой, так? Он говорил, что Киан Красный Топор приходился ему двоюродным братом, но вообще-то я никогда не задумывался о его родне. Все, что было связано с ним, для меня было связано только с этим злосчастным Королевским Мечом.

Река плескалась и вздыхала на отмелях. Тьорл бросил в огонь ветку, улыбнулся Кельде и доказал на молодого коренастого парня, неустанно ходившего то в одну, то в другую сторону по берегу реки.

— Лер напоминает мне Хаука. Финн называет нас "Компания Ночной Кошмар". А мы называем Лера "Ночной кошмар Финна".

— Почему?

— Он порывист, вспыльчив, неутомим — особенно в драках.

Стало намного холоднее, и ветер завывал над речной водой замогильным голосом. Кельда поплотнее запахнула плащ.

— Но ведь, наверное, такие люди более всего и нужны Финну?

Тьорл ответил вопросом на вопрос:

— А ты не видишь разницы между Лером и Хауком?

— Я ведь знаю Хаука только по той одной ночи у Тенни. Но тогда я… Тьорл уставился на огонь:

— И что тогда?

— Я не знаю, Тьорл. Я думала, он мог стать для меня чем-то… эээ… кем-то… кто мог бы мне понравиться.

"Понравиться, — подумал эльф. — Нравиться или любить — это ведь не совсем одно и то же…"

Теперь ветер задул с северо-востока, вдоль русла реки. Лер перестал расхаживать туда-сюда и, встав на берегу, смотрел на воду.

— Он очень симпатичный парень, наш Хаук.

— Но он ведь тоже любитель подраться?

Тьорл покачал головой:

— Нет, я бы не сказал. Обычно он не лезет в драку очертя голову. Он очень надежный товарищ и, как и Лер, очень молод. Я думаю, именно поэтому Лер и напоминает мне Хаука.

Кельда снова ясно вспомнила ту ночь в Старой Горе — ту ночь, когда Хаук отдал ей Меч Бури. Она также вспомнила, каким был в ту ночь Тьорл, как он был весел и не по-обидному насмешлив. Он смотрел, как она вытирала пролитый на стойку бара эль, и она еще тогда, когда они только вошли, сразу же обратила внимание на двух бродяг: широкий и коренастый, как медведь, Хаук и стройный, как олень, Тьорл. Она еще подумала тогда: как трудно, если вообще возможно, определить возраст эльфа.

Сейчас она смотрела на его золотистые волосы, развеваемые ветром, в его голубые глаза, смягчившиеся от каких-то добрых мыслей, и на вытянутые к огню длинные ноги. О да, ореол

романтики окружал его. Казалось, он всего только на несколько лет старше Хаука, а на самом-то деле намного старше.

— Я думаю, — нерешительно сказала она, — что мы все кажемся тебе очень молодыми.

— Да, иногда. Я прожил уже сто лет, поэтому и ты, и Хаук кажетесь мне совсем молодыми, однако по эльфийским меркам и я молод. — Он улыбнулся и пожал плечами. — Это всегда удивляет всех неэльфов. — Он слегка постучал кулаком себя в грудь, где внезапно что-то сжалось и заболело. — Но ведь у меня есть сердце, оно такое же молодое, как и я сам.

Лер, опустив голову, как взявшая след собака, пошел вверх по реке, Тьорл сразу понял, что это означает, и поднялся.

— Кельда, пошли к Финну.

Она почувствовала внезапную напряженность в его голосе и тоже встала. Прежде чем она успела задать ему хоть один вопрос, он уже быстро шел к реке.

Лавим почувствовал запах дыма сразу, как только ветер подул с северо-востока. Он лежал на животе у воды и вспоминал костер. Сейчас ему действительно было необходимо погреться. Его старый черный плащ валялся на песке поблизости, руки у кендера были мокрыми до плеч — он пытался поймать голыми руками рыбу, как это недавно делал Лер.

"Ты полагал, — сказал сам себе Лавим, — что это так же легко, как кажется, если смотреть со стороны".

Самое легкое дело — смотреть со стороны, Лавим.

Лавим ничего не ответил, он снова быстро погрузил руки в ледяную воду. Слишком поздно! Окунь, щекотнув хвостом ладонь, темной тенью промчался по мелководью у берега и уплыл на середину реки. Лавим вынул руки из воды, стряхнул с них ледяные капли и сунул их под мышки.

Тебя обманывают твои глаза, Лавим: Когда ты видишь что-то в воде, оно на самом деле находится не совсем там, где ты это видишь.

— Угу, — проворчал Лавим. — А ты знаешь это, потому что частенько занимался рыбной ловлей, да?

Мне кажется, — проворчал маг, — . один из нас слишком раздражителен. Кроме всего прочего, я всетаки покойник. И если кто-то из нас раздражается по делу, то это я.

— Я вовсе не раздражаюсь, Музыкант. Я просто пытаюсь поймать себе завтрак, — быстро-быстро заговорил Лавим. — Я извиняюсь, что ты мертвый. Я не знал тебя, когда ты был жив, но все равно я извиняюсь. А что чувствуешь, когда умираешь?

Музыкант немного помолчал.

Не надейся, что ничего не чувствуешь.

— А где ты сейчас?

Я в твоей голове и в преисподней одновременно.

— А на что это похоже?

Музыкант засмеялся.

И там, и там — сплошная неразбериха. Смотри, Лавим, вон еще рыба, не упусти.

По мелководью скользила коричневая форель примерно такого же размера, как и удравший окунь. Она лениво била хвостом. Лавим ухмыльнулся и приготовился.

Хватай чуть спереди и сбоку.

— Почему?