Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
Рейстлин отказался от еды и сразу улегся, завернувшись в одеяло. Непоседа, скрестив ноги, уселся около одного из фонарей, жуя мясо и рассматривая червяка внутри. Флинт сказал ему, что это личинки огромных червей, которые прогрызают ходы в камне. Тас был просто зачарован и непрерывно стучал по стеклу, любуясь, как при этом личинка извивается.
— Следует ли нам поведать им о возвращении богов? — спросил Стурм, подходя и усаживаясь рядом с Танисом.
Полуэльф решительно помотал головой:
— Это
— Нам придется коснуться этой темы, когда мы будем расспрашивать про Молот Караса, — настаивал Стурм.
— Сейчас впору беспокоиться не о Молоте, а о том, как не угодить в подземную темницу! — отрезал Танис.
Рыцарь принужден был согласиться с этим доводом.
— Говорить о богах опасно, особенно если Реоркс по каким-то причинам не объявил о своем возвращении. И все же я не понимаю, отчего нельзя расспросить Армана о Молоте. Это доказывает наше знание их истории.
— Забудь об этом, Стурм! — резко оборвал его Полуэльф, отправившись к Флинту, желая поговорить с гномом.
Он осторожно присел рядом с другом, взяв небольшую порцию мяса.
— Что случилось с Карамоном? Я еще не видел, чтобы он отказывался от пищи.
— Кендер наплел ему, будто это мясо огромных червей.
Танис поспешно выплюнул недожеванный кусок.
— Это сушеная говядина, — сказал Флинт, хохотнув.
— Ты сообщил Карамону?
— Нет, — ответил гном, усмехаясь. — Ему полезно сбросить лишний вес.
Полуэльф направился развеять опасения великана. Не успел он договорить, как Карамон впился зубами в кусок мяса, с набитым ртом грозясь оторвать острые уши кендера и сделать из них стельки для своих сапог. Танис же скорым шагом вернулся к Флинту.
— Ты слышал, чтобы эти гномы упоминали имя Реоркса иначе чем в клятвах? — спросил Полуэльф тихо.
— Нет, — ответил Флинт. Он держал шлем Граллена на коленях, бережно обхватив его руками. — И не услышу.
— Значит, ты считаешь, Реоркс не вернулся?
— Как бы не так! — буркнул Флинт. — Они закрыли перед ним двери Подгорного Королевства, когда запечатали врата, оставив нас на верную погибель.
— Стурм спрашивал меня… как ты думаешь, мы должны рассказать им о возвращении богов?
— Я бы не сказал горному гному, как найти собственную бороду во время снежной бури! — проворчал Огненный Горн.
Не выпуская из рук шлем, он прислонился к стене и закрыл глаза.
— Спи вполглаза, друг, — шепотом предостерег его Танис.
Флинт что-то буркнул и кивнул.
Танис обошел храм. Стурм, растянувшись на полу, глядел в темноту. Тассельхоф заснул рядом с фонарем.
— Пропади пропадом все кендеры на свете! — бормотал Карамон, укрывая Таса одеялом. — Я чуть с голоду не умер по его милости! — Он тайком огляделся
Полуэльф покачал головой:
— Мы все вымотаны до предела, а завтра нам придется предстать перед Советом. Нужно отдохнуть и как следует собраться с мыслями.
Танис улегся на холодном полу пустующего храма, и ему показалось, еще никогда в жизни он не чувствовал такой усталости, однако сон к нему все равно не шел. Танису виделось, будто всех их навеки заточили в подземелье и им больше не суждено увидеть солнечный свет. Ему казалось, он уже в темнице и каменные стены сдавливают его со всех сторон. В огромном храме воину не хватало воздуха. Он начал задыхаться, на него накатил страх, который всегда охватывал Полуэльфа в темных замкнутых помещениях.
Тело ныло от усталости, однако только лишь Танису удалось задремать, как его разбудил голос Стурма:
— Ведь ваш герой Карас участвовал в последней битве?
Полуэльф выругался и сел.
Светлый Меч и Арман сидели рядом в другом конце зала. От храпа гномов сотрясались стены, но Танису все же удалось разобрать слова.
— Соламнийские рыцари дали Карасу это имя, — говорил Стурм. — На языке моего народа слово «карас» означает «рыцарь».
Арман несколько раз кивнул и с гордостью погладил бороду, словно Стурм говорил о нем, а не о его прославленном предке.
— Верно, — подтвердил гном. — Соламнийских рыцарей потрясли его доблесть и мужество.
— А легендарный Молот был при нем во время последней битвы? — спросил Светлый Меч.
Танис чуть не застонал. Ему следовало вмешаться, если он не хотел, чтобы гномы заподозрили их в намерении выкрасть реликвию, но Полуэльф опоздал. Теперь это принесло бы больше вреда, чем пользы. Поэтому он промолчал.
— Карас бился храбро, — принялся Арман с наслаждением рассказывать любимую историю, — даже несмотря на то, что был против этой братоубийственной войны. Карас даже сбрил бороду в знак протеста, чем потряс свой народ. Ведь чисто выбритый подбородок — это знак трусости.
Некоторые и впрямь сочли Караса трусом, ибо, видя, как гномы с горящими от ненависти глазами убивают друг друга, словно лишившиеся рассудка, он покинул поле битвы и унес с собой тела двух сыновей короля Дункана, которые пали, сражаясь плечом к плечу. Потому Карас и не погиб во время ужасающего взрыва, унесшего жизни многих тысяч воинов с обеих сторон.
Король Дункан увидел мертвых сыновей, и, когда до него дошли вести о взрыве и о страшных жертвах, он приказал запечатать врата Торбардина. Раздавленный горем, он поклялся, что больше никто не умрет на этой страшной войне.