Сага о сотнике. Перстни легатов.
Шрифт:
– На ложе – это хорошо. А то экстрим на природе уже надоел. Но чуть позже. Ты, кстати, к мужу вернуться не хочешь? – спрашивает варвар уже императрицу.
Ведь мамочка моя только что стала вдовой императора, матерью императора и все.
Таран неожиданно удары престал наносить.
– На крышу, - Плавтитта предлагает, - оттуда все видно.
Я Корнелия предупредил, где буду, и по лестнице для слуг наверх отправился. Так ближе было. Из-за парапета осторожно голову поднимаю, не хочется лоб под камень из пращи подставлять. Красные плащи преторианцев слева на ветру слегка колышутся, позолоченный щит Плавта на солнце горит, а за шеренгой гвардии десятый легион
Трубы заревели. Всем оставаться на местах. Вон уже гонцы бегут. Очевидно, Плавт в десятом не уверен. Не хочет боя. Будет на переговоры звать. Каракалла старше и сильнее, но может быть, бросить ему вызов, а там уж как сложится?
Германцы таран с собой уносят, не бросили. К Форуму отходят. К центру площади легат со свитой идет, Каракалла в лагере остался. Мне тоже идти не стоит. Тем более, есть, кого послать.
– Августейшая госпожа, - говорю, - если вы случайно овдовеете сегодня, интересы вашей семьи не пострадают. Мы можем хоть завтра обменяться брачными обетами в любом храме, и я обещаю любить наших детей, тем более что я не буду тратить сил на их зачатие. Благо имеется, кому усилия прилагать.
Фульвия моего дикаря, конечно, не бросит, но так надежнее. Пусть он будет ее официальным фаворитом, во дворце спокойней будет. Зато династию Северов укрепим с прочностью многократной.
– Я с удовольствием схожу на переговоры, - отвечает мне невестка.
– Пошли, - Гней ей руку подает.
Спартанец-аристократ.
– Эй, - говорю на греческом, - что там говорил Ликург по поводу писаных законов?
– Они нужны только там, где судьей может стать любой безумец. Нормальному человеку достаточно разума и совести, - отвечает.
Ну, точно. Увел Александр Великий, Искандер Двурогий, армию на завоевание мира и обезлюдела Греция. На смену пришел великий Рим. А потомки воинов в дальних странах выросшие, возвращаются иногда на родину. Или к нам, наследникам ее славы. Правопреемникам. Кто кроме спартанцев сейчас помнит Платона и Ликурга? Один я. Братец мой предпочитал на кухне время занятий проводить. Там ему веселее было.
Ворота открыли, с нашей стороны делегация пошла. Значок когорты, императорский стяг, десяток ветеранов в золотых шнурах, бронза блестит, глазам больно. Плавт тоже идет, на середине площади сойдутся все одновременно.
До чего договорятся? Боги Рима, вы еще живы или вас уже нет на небе? Две тысячи лет люди убивают людей на этой земле. А там, вдали, за Альпами, собираются новые орды дикарей. Готы, вестготы, вандалы и гунны, нет им числа. Здесь рабов в пять раз больше чем свободных граждан. Найдется новый Спартак, вся Италия кровью умоется.
– Встретились, - Гней сказал, меня от мыслей отвлекая.
Видно было, что обсуждение бурно проходит. Германцы нашим преторианцам задницу вместо приветствия показали. Ветераны в долгу не остались, сразу одежду приподняв, мужское достоинство им продемонстрировали. Найдется, мол, чем вас приветить.
– Лишь бы наша невестка не обнажилась, - говорю со смешком.
На площади парламентеры за мечи хватаются.
– Примерно так в Британии рыцари-саксы перевелись. Поссорились как-то родственники между собой, и затеяли войну, - говорит Гней.
Откуда кстати, у спартанца змеиное имя? У местных переняли в краю далеком?
– Какие родственники? –
– Сложно там установить точную линию. Жили-были брат и сестра, и не просто, а как взрослые, спали вместе и сексом занимались. Потом, правда, стали придумывать летописцы, что не очень часто, или вообще один раз, и то случайно, но мы люди взрослые, и понимаем, летописцам за то и платят, чтобы писали как надо, а не то, что было. Поэтому, кому выгодно было, считал ребенка племянником короля, ребенком сестры от неизвестно кого, а другие называли его сыном и наследником. Устал он ждать и решил дядю или отца с трона спихнуть. Устроили пару битв, силы равны, надо о перемирии договариваться. Собрались они все на большом поле, вожди военные в центре сошлись, а командирам в войсках приказ отдали, если меч блеснет на переговорах, сразу кидаться в атаку. Подстраховались и те, и эти. А ребята горячие, несдержанные, прямо, как наши. Заспорили, за мечи схватились, тут войска с двух сторон и пошли. Втоптали рыцарей в землю, хоронить нечего было. А потом пришли дикие пикты и выживших людей перерезали. Захоронением тел дикари не озаботились и летом сами от болезней вымерли. Долго после этого в Британии пусто было.
– Как их звали? – спрашиваю.
– Король Артур, его сестра Моргана, и ее ребенок Мордред, - отвечает.
– Первый раз слышу, - удивляюсь.
– Местная легенда, - пожимает плечами, - мало ли их. Сколько было осад, а в памяти осталась только Троя, потому что о других никто песен не пел. И войн было не счесть, а учат молодых солдат по книге Гая Юлия Цезаря «Записки о галльской войне». Лукулл, победитель Митридата, мемуаров не писал.
– Зато, – говорю, - он оставил десятки свитков с описанием блюд. Любил поесть консул в старости.
Затеяли беседу о литературе перед боем. Искусствоведы-любители. А на площади уже драка, пока на кулаках. Плавт вождя германцев в сторону оттащил, и проверяют у кого рука крепче. Бьют друг друга с размаха, пока оба на ногах стоят. Примитевненько так, без выдумки, нет, чтоб ногой в пах ударить.
– Пошли, - говорю, - Плавт сам не перестанет, а если он легата убьет, придется с германцами насмерть драться. Немногие до победы доживут. Будет, как в твоей истории. Придут дорийцы и всех добьют. И из наших мраморных колонн будут себе известь добывать.
Из ворот степенно показались, надо демонстрировать уверенность, цезарь идет, один из двух оставшихся, спасибо папочке. Кажется, ошибочка вышла. Потасовка сама собой утихла, когда нас заметили, да только радости особой мне это не доставило. На крышах в полный рост десяток лучников встал. Есть такие проклятые Марсом воины, которые норовят человека бесчестно убить, издалека. Большой опасности они не представляют, потому что опытный боец их жалкие стрелы легко мечом отобьет, но меня они запросто могли пристрелить. Выстрелят разом, и будем мы тут лежать, валяться оба в иголочках, словно дикобразы.
– Как труба завоет, ты влево прыгай, а я вправо, - Гнею говорю.
– Ты о стрелках на крыше беспокоишься? Не обращай на них внимания. Они уже практически покойники, - он меня утешил.
Видел я наглецов, сам наглец, но варвар меня опять поразил. Да кем он себя считает, мать его достойная женщина.
А Рейнский легион вперед пошел. Неторопливо, но неотвратимо. Остановились вдруг, и стали оборонительное построение занимать. Из всех улиц народ стал выходить. Простые люди для солдат не угроза, только здесь их не было. На площадь выхлестывала толпа. Вели ее христианские проповедники во главе с Петром. Из меня хороший правитель получится, умею я в людях разбираться.