Сага о сотнике. Перстни легатов.
Шрифт:
– Справимся. Я в Зоне тысячу лет не был, а когда увидел на схеме, куда ты вертолет вызвал, сразу напрягся. Там ведь родник? – генерал уточняет.
Меня как шилом в ягодицу кольнули, с места взвился. За секунду два раза на триста шестьдесят градусов обернулся. Нет никого. Слава Темной Звезде, никого из своих убивать не придется.
– Ага, - говорю, - хорошее место. Хотел шалашик поправить, да не успел. Времени не хватило. А ты его откуда знаешь?
– Чего взвился? – Леха бровь поднял.
– Не поверишь, показалось, что духами
– Нюх у тебя, как у пса чернобыльского. Ленка ко мне на шею кинулась, когда здоровались. Спрашивала, когда ты освободишься. Будут в казарме ждать, обе. А родничок мне знаком с нашей первой экспедиции. Мы там с нашими псами два дня мясом отъедались. Тогда-то я на ноги и встал. Понимаю, почему ты щенков украл и взрослого пса вывозил. Если с ними вместе спать, любая болезнь проходит. Поэтому у нас в группе потери только боевые, да? – спрашивает.
Огляделся я еще раз. Пусто вокруг.
– В комплексе, - говорю. – Вода тоже целебная. Помнишь, Волка увозил?
Посидели, товарищей погибших вспомнили.
– Вода через сутки свойства теряет. Или на месте пить, или быстро использовать. Общество псов и минеральная вода «Чернобыльская родниковая», вот ключ к здоровью, - смеюсь, редкий случай, когда реклама не обманывает.
– Меня туда Акелла притащил, - Леха в воспоминания ударился. – По дороге автомат потерял.
Вспомнил я тот ствол с заводским прицелом четырехкратным. Запнулся об него в кустах, много слов сказал. Ясна мне стала вся картина старых, начала лета событий. Обнял я Леху за плечи.
– Смерти нет, генерал.
– Ты прав, подполковник.
Иду в казарму по летному полю, насвистываю. Локоть к локтю, кирпич в стене; мы стояли слишком гордо – мы заплатим втройне. За тех, кто шел с нами, за тех, кто нас ждал, за тех, кто никогда не простит нас. По любому. Много мы ног оттоптали в этой давке, и железными локтями чужих ребер сокрушили. Не любят нас нефтяники, угроза мы для их счастливого будущего. Секта из Саркофага к нам без любви относится. Честно признаем, есть поводы. Убийцы и грабители, расхитители и взяточники Департамент ненавидят. На Овсова уже четыре засады устраивали. Забавные ребята, еще бы на меня в Зоне охоту открыли.
У крылечка меня маленькая демонстрация ждет. Мой боевой заместитель Бамбук Савада сидит в кресле с Еленой на коленях. На них запрыгнул лохматый зверь, а еще двое у ног улеглись, ждут возможности на руки залезть. Это же мои щенята, а вон и их папаша. Ох, и попортил же он мне нервов, красавец. Первым делом к нему подошел, погладил обрубок уха. Почесал его, с глаза налет убрал и к Бронзе направился. Обнялись мы нежно, потом страстно, занес я ее в спальню, дверь закрыл, а минут через десять все крики в один слились, Бамбук с Ленкой псов не стеснялись и любовью занимались прямо в кресле, без отрыва от стаи. Вот я и дома.
После обеда меня Умник к своим хитроумным планам припахал. В Киев надо было
– Аспирин не забудь и бутылку воды, таблетки запивать, возьми в лаборатории. Наливай по тридцать миллилитров, не надо в ней купаться и литрами пить, - говорит.
Скуповат у меня братец, прижимист.
– Когда сам делать научишься? – спрашиваю с насмешкой.
И чувствую, расстроился он до невозможности.
– Прости, брат, - говорю, и ближайший процессор от пыли вытираю. – Не подумав, сказал. Честно, не все и не всегда удается. Поехали в город, позиции в мире укреплять.
– Вот сделаю искусственный корпус чернобыльского пса, буду сам в Зону ходить, - высказался Умник.
Он такой, решил – сделает. Простил. Родные же мы все-таки.
Через час в кабинет для совещаний захожу. Гости званные уже здесь. Никто приглашением не пренебрег, хоть причин Умник им не объяснял. Прилетайте, самолет на взлетной полосе. Я еще с Мясника кожу сдирал, а он уже за ними послал. Вот наглый электронный тип.
Расставляю семь стаканчиков одноразовых, наливаю водички из бутылочки, четверть литра, у компьютера каждая капля на счету, Умник лишнего не даст. Надеваю перчатки медицинские, достаю из кармашка ампулу с семью таблетками, каждую на блюдечко серебряное кладу и перед каждым ставлю. И тишина.
У девочки лучевая болезнь. Эхо старой войны. Дед ее в юности заявление в камикадзе писал, рассмотреть не успели, мир наступил. Бледная, лоб потный, вся перекошенная после перелета.
– Выпей воды, - говорю, и остатки из бутылки в ее стакан выливаю.
Достаточно на любого больного ребенка посмотреть, чтоб во всех богах разувериться. Им-то это за что? Значит, нет их, тварей подлых. А есть Черный Сталкер, Умник в сети и оружие в руках. Вот моя точка отсчета.
Умник синхронный перевод обеспечивает. Ребенок все залпом выпил. Нечем девчонке таблетку запивать. Я из графина на столе ей еще полстакана налил.
– Состав нестабилен, - сообщаю, - быстро пьем таблетки. Хороший парень погиб в этом рейде, - вздыхаю, а народ вокруг бывалый, к смерти привычный, им не соврать, правду видят, как рентген кости.
Бросили таблетки в рот, запили быстро. Сидят, к внутренним ощущениям прислушиваются.
– Доза одноразовая, - лекцию читаю. – Вы нам ничем не обязаны, а наш выбор определен вашими заслугами перед человечеством в целом и бойцовскими качествами характера, которые ценятся в нашей семье.
Переглядываются, слышали разговоры, что я гетманский сынок.
– Зона изменчива, все может перемениться в один день, но пока что, после каждого выброса, у нас будет десять-двенадцать доз препарата. Ваше мнение по дальнейшим кандидатурам на излечение будет учитываться. Отдыхайте. О сохранении тайны не предупреждаю. Глупо как-то в таком представительном обществе.