Сальтеадор
Шрифт:
Она стала тщательно осматривать стены.
Вдруг девушка поскользнулась, ступив в жидкую грязь.
Посветив на пол пещеры, Хинеста увидела, что весь он пропитан кровью.
Она чуть не уронила светильник, но, собравшись с духом, подняла его повыше, чтобы осветить весь грот.
Какая-то мохнатая громада чернела в углу.
До девушки донесся острый запах, свойственный хищному зверю.
Видно, этот запах и напугал козочку.
Хинеста подошла к мохнатой
Девушка узнала большого черного медведя — обитателя гор.
Она наклонилась над ним и осветила его: медведь был мертв.
Кровь еще текла из глубокой раны в груди — как раз на месте сердца.
Цыганка расхрабрилась и дотронулась до медведя: он еще был теплым.
Значит, сражение произошло не больше часа назад.
Она начала понимать, что случилось, пока ее не было.
В судорожно сжатых когтях зверя остался клок ткани, вырванной из плаща Фернандо.
Значит, Фернандо боролся с ним.
Да и кто, кроме Фернандо, мог бы одолеть такого противника?
Теперь все стало понятно: на Фернандо напали солдаты, он убил троих, на их трупы она и натолкнулась по пути. Затем, опасаясь, что его захватят в плен, Фернандо прорыл это отверстие и попал в берлогу медведя.
Медведь защищал вход; тогда Фернандо убил медведя.
Затем он выбежал — выход заслоняли кусты, охваченные огнем, и преследователи его не заметили.
Все так, конечно, и было, тем более что по берлоге, до самого выхода, тянулись кровавые следы ног Фернандо.
Подземелье было длиной шагов в сто-сто двадцать.
Войдя в него со стороны водопада, Хинеста вышла на другой стороне горы.
Группа солдат расположилась на вершине горы — значит, они думают, что Фернандо все еще в пещере.
То здесь, то там вспыхивало пламя, когда огонь добирался до купы смолистых деревьев. Кругом белели клубы дыма; словно призраки в саванах, вросшие ногами в землю, они раскачивались под порывами ветра.
Хинеста, сама легкая, как облачко, затерялась между ними.
На рассвете девушка в накидке, скрывавшей ее лицо от прохожих, появилась на площади Виварамбла, постучала в дверь дома дона Руиса и попросила проводить ее к донье Флор.
Донья Флор, обрадованная добрыми вестями, которые дон Иньиго принес вечером, встретила Хинесту так, как принимают даже незнакомых, когда на сердце радость.
А когда на сердце радость, то лица подобны окнам дома, освещенного изнутри: как бы плотно ни были задернуты занавески и затворены ставни, свет пробивается наружу.
И прохожие, заметив этот свет, останавливаются и говорят: «В этом доме живут счастливцы».
Увидев, что лицо доньи Флор сияет
Она решила, что незнакомка пришла с какой-нибудь просьбой.
— Вы хотели поговорить со мной? — спросила она.
— Да, — прошептала Хинеста.
— Подойдите ко мне и скажите, какого рода услугу я могу вам оказать?
Хинеста покачала головой.
— Я пришла, сеньора, оказать вам услугу, а не просить о ней.
— Мне? — удивилась донья Флор.
— Да, — проговорила Хинеста. — Вы говорите себе: какую услугу можно оказать дочери богатого и могущественного дона Иньиго, — ведь она молода, прекрасна и любима доном Фернандо?
Донья Флор вспыхнула, но не стала отрицать.
— Так вот, — продолжала Хинеста, — эту девушку можно осчастливить бесценным даром, без которого все другие ничего не стоят: даровать ей бумагу о помиловании того, кто ее любит.
— Но я думала, — промолвила донья Флор, — что бумагу о помиловании отнесли дону Фернандо в горы, где он скрывается.
— Дона Фернандо уже нет там, где я с ним рассталась, и я не знаю, где он, — грустно ответила Хинеста.
— Боже мой! — воскликнула, вся дрожа, донья Флор.
— Однако, — продолжала Хинеста, — я знаю, что он вне опасности.
— Ах, вот как, — радостно отозвалась донья Флор, и улыбка снова засияла на ее губах, а лицо покрылось румянцем.
— Вам я принесла это помилование; передайте ему сами.
— Помилование? — растерянно вымолвила донья Флор. — Да ведь я не знаю, где дон Фернандо. У кого я смогу это узнать? Где я его найду?
— Вы его любите и он вас любит! — сказала Хинеста.
— Не знаю, право… Верю, надеюсь, — прошептала донья Флор.
— Тогда вы наверняка найдете его, ибо он будет вас искать.
И Хинеста подала донье Флор бумагу — помилование дону Фернандо.
Она старалась скрыть свое лицо, но покрывало сбилось, когда она протянула бумагу, и донья Флор увидела ее.
— Ах, да ведь вы цыганочка из харчевни «У мавританского короля»! — воскликнула она.
— Нет, — ответила Хинеста, и одному Богу известно, сколько скорби звучало в ее голосе. — Нет, перед вами сестра Филиппа из монастыря Пресвятой Девы.
Так назывался монастырь, который выбрал дон Карлос для девушки-цыганки, — там ей надлежало, пройдя послушничество, произнести монашеский обет.
XXII
КЛЮЧ
Около полуночи донья Флор ушла с балкона в комнату, отведенную ей в доме дона Руиса.