Салтыков. Семи царей слуга
Шрифт:
Однако ни того ни другого делать не пришлось. Ночью в городе начались пожары, и под покровом темноты и дыма шведы ушли из города.
— Это что-то новенькое в военном искусстве, — пожимал плечами Кейт. — Петр Семенович, может, вы объясните, в чем дело? Почему Левенгаупт ушел без боя?
— Сам дивлюсь, — отвечал Салтыков. — Или струсили, что на шведов не похоже, или отходят на более удобные позиции в Гельсингфорсе.
— Надо послать им вслед казаков.
— Я уже отправил Краснощекова, пусть пощипает их арьергард.
Но
— Это уже похоже на панику, — сказал Салтыков.
Прибывший в Фридрихсгам главнокомандующий Ласси собрал военный совет.
— Господа генералы, мною получено из Москвы указание ее величества остановиться на реке Кюмени, закрепиться и ждать.
— Вот те раз! — воскликнул Кейт.
— В самом деле, — подал голос Салтыков, — неприятель бежит, его преследовать надо, а не закрепляться.
Главнокомандующий вздохнул вполне сочувственно к высказанному подчиненными.
— Думаете, я не понимаю? Сдается мне, это результат интриг шведского посланника и его друзей при дворе ее величества.
— Мы военные, — заметил Кейт, — и должны выполнять военные задачи. Нам нет никакого дела до интриг дипломатов. Враг практически разгромлен, его надо добивать. А если мы остановимся на Кюмени, тем самым дадим шведам передышку.
— Вы так тоже считаете, Петр Семенович? — спросил Ласси Салтыкова.
— Конечно, ваше превосходительство. У нас сейчас явилась реальная возможность сбросить Левенгаупта в море. Зачем же упускать этот шанс?
— А вы, генерал Ливен?
— Я согласен с Салтыковым.
Согласился с этим и генерал Чернцов.
— А вы что молчите, Александр Иванович? — обратился Ласси к Румянцеву, скромно сидевшему в уголке.
— Я? — удивился Румянцев. — Но я ведь, Петр Петрович, здесь по другому делу. Вы же знаете.
— Тем более мне интересно знать мнение человека, не причастного к боевым действиям.
— Я считаю, Петр Семенович дело говорит. Если мы полностью изгоним шведов из Финляндии, нам будет легче вести переговоры в Або с их представителями. Не далее как вчера государыня уполномочила меня возглавить на переговорах нашу делегацию.
— А кто еще войдет в нее? — спросил Ласси.
— Барон Любрас. Не сегодня-завтра он прибудет сюда, и мы отправимся в Або.
— А со шведской стороны кто?
— Точно будет посланник Нолькен, других пока не знаю.
— Ах, это тот самый Нолькен-лиса, полагаю, именно его интригами вызвано указание нам остановиться. Он меня уговаривал не наступать. Не вышло. Так через Москву постарался, через своих друзей. Нет уж, если им удалось затуманить голову государыне, то с нами это не пройдет. Нам здесь гораздо виднее все обстоятельства, так и напишу ее величеству: военный совет единогласно постановил — наступать. Вы согласны с нами, Александр Иванович?
— Конечно, —
— Петр Семенович, как с Нейшлотом? — спросил Ласси Салтыкова.
— Я отправил туда отряд князя Мещерского. Думаю, он его уж взял. А если сдастся Нейшлот, то и Тавастгуз не устоит.
— Итак, двигаемся на Гельсингфорс, господа. Петр Семенович, велите казакам обойти его и отрезать от финской столицы Або. С моря их блокирует адмирал Мишуков. Если не согласятся на капитуляцию, а я полагаю, они уже готовы к этому, то мы уничтожим всю группировку.
— Конечно, лучше бы миром решить, — заметил Салтыков. — К чему лишняя кровь?
Генерал Салтыков правильно определил состояние армии Левенгаупта — паника. Вся группировка, побросав все лишнее, что мешало скорости движения (пушки, телеги с имуществом), быстро катилась к Гельсингфорсу, словно там было ее спасение.
Левенгаупт с Будденброком обогнали корпус и явились в Гельсингфорс раньше авангарда и тут же собрали военный совет, на котором их было всего трое — к ним двоим присоединился генерал Бускет, прибывший с задачей укреплять город. Но совещаться не пришлось. Едва встретив Левенгаупта, Бускет подал ему запечатанный пакет.
— Что это? — спросил Левенгаупт.
— Это пакет из сената лично для вас, ваше сиятельство.
— Давно получен?
— Третьего дня.
— Почему держали его у себя, не отправили мне сразу?
— Казаки перерезали дорогу, и я боялся, что он попадет в руки противнику.
Левенгаупт вскрыл пакет, вынул жесткий, сложенный вчетверо лист, развернул его с треском. Прочел молча, нахмурился. Будденброк не утерпел:
— Что там?
— Ничего хорошего для нас, генерал. Нас с вами призывают в сенат для отчета.
— Для отчета? — побледнел Будденброк, почувствовав, как захолонуло сердце: «Это конец».
Левенгаупт прошел к окну, не выпуская трескучего листа, стоял, смотрел через него на порт. Помолчав, спросил:
— Нам есть на чем отплыть, генерал Бускет?
— Да, ваше сиятельство. Корвет, на котором привезли этот пакет, стоит на рейде и ждет вас.
— М-да. Ну что ж, — вздохнул Левенгаупт, — по крайней мере, не сами бежим с вами, Будденброк, нас отзывают.
— Уж лучше б не отзывали, — проворчал Будденброк.
— Да? Вы так думаете? — Левенгаупт прищурился, взглянув в самые глаза Будденброку.
— Не я один так думаю, ваше сиятельство. Вы тоже так думаете.
— Возможно, возможно… — согласился главнокомандующий. — Генерал Бускет, я передаю вам командование армией на время моего отсутствия.
— Почему именно мне?
— Потому что так решил сенат, — Левенгаупт бросил бумагу на стол. — Можете убедиться.
Бускет взял лист, прочел его, щелкнул каблуками и, вытянувшись, произнес: