Сальватор. Том 2
Шрифт:
Плотник почувствовал, что кто-то тянет его за полу куртки.
Он вскочил и бросился на дорогу, не обращая внимания на того, кто пытался его предупредить, и оставив позади себя неподвижные тела Карманьоля и Овсюга, являвшиеся частью баррикады, которую брала приступом кавалерия полковника Рапта.
Не вспомнил он и о Жибасье, застрявшем в тележке.
Он смутно понимал, зачем сам он оказался здесь в эту минуту.
Инстинкт самосохранения повелевал ему выйти на мостовую.
Там он снова
– Ближе к домам, прижимайтесь к стенам, иначе вы мертвец!
Он обернулся и узнал скомороха Фафиу.
Хороший совет, даже если его подал враг, остается хорошим советом. Однако Жан Бычье Сердце всегда руководствовался первым побуждением и не мог признать эту истину. Он видел в Фафиу лишь бывшего дружка мадемуазель Фифины, заставившего его пережить мучительные минуты ревности.
Он пошел прямо на несчастного шута, скрежеща зубами, сжимая кулаки и бросая на него угрожающие взгляды.
– А-а, это ты, проклятый паяц?! И ты еще смеешь мне указывать: «Сюда, старик!» – проревел плотник.
– Да, именно так, господин Бартелеми, – пролепетал Фафиу. – Я не хотел, чтобы с вами случилось несчастье.
– Почему?
– Потому что вы хороший человек!
– Значит, когда ты сказал: «Сюда, старик!» – ты не собирался меня дразнить? – спросил Жан Бычье Сердце.
– Вас? Дразнить? – задрожал шут. – Да нет, я просто хотел вас предупредить. Вон, смотрите, сейчас солдаты будут стрелять!
Скорее бежим вот сюда. У меня здесь живет одна знакомая, мы можем переждать у нее.
– Ладно, ладно! – проворчал Жан Бычье Сердце. – Не нужны мне ни твои советы, ни твое покровительство.
– Да пригнитесь хотя бы, пригнитесь! – крикнул Фафиу, пытаясь притянуть великана к себе.
Но в эту самую минуту плотника окутало облако дыма, раздался оглушительный грохот, засвистели пули, и Фафиу упал к его ногам.
– Тысяча чертей! – выругался Жан Бычье Сердце, грозя солдатам кулаком. – Так здесь убивают?
– Ко мне, господин Бартелеми! Ко мне! – пролепетал шут умирающим голосом.
Эта сцена тронула славного плотника до глубины души. Он наклонился, подхватил Фафиу поперек туловища и открыл ногой дверь, на которую ему указывал шут и которую на всякий случай прикрыли во время их спора.
Он исчез в подъезде в то самое время, как г-н Рапт поднял свою лошадь, прыгнул в седло и заорал:
– Изрубить негодяев! Расстрелять!
Отряд всадников понесся на баррикаду.
Восемьдесят лошадей, пущенных в галоп, проскакали по телам Карманьоля и Овсюга.
Помолитесь за спасение их душ!
Зато Жибасье удалось высвободить голову, он ползком добрался с большим трудом до тротуара как раз напротив того места, где исчез Жан Бычье Сердце, унося Фафиу.
– Ну вот, мы в подъезде, – проговорил плотник. – Куда теперь?
– Шестой
Великан миновал пять этажей, не останавливаясь: у него были сильные руки, и он почти не чувствовал тяжести.
Добравшись до нужного этажа – а это был самый верхний этаж, – Жан Бычье Сердце остановился: он оказался в середине коридора, куда выходили семь или восемь дверей.
Не зная, куда постучать, он спросил совета у Фафиу. Но несчастный актер не подавал признаков жизни: он смертельно побледнел, губы у него посинели, а глаза закатились.
– Эй, парень! – взволновался Жан. – Э-гей, отзовись!
Фафиу оставался недвижим.
При виде его бледности плотник смягчился и, пытаясь справиться с охватившим его волнением, пробормотал:
– Парень! Вот черт! Эй, парень, очнись! Не можешь же ты умереть, черт побери! До чего глупые у тебя шутки!
Но актер и не собирался шутить. Его ранило в плечо, и он по-настоящему лишился чувств от боли и потери крови, а потому не мог произнести ни звука.
– Дьявол! – снова выругался Жан, что можно было понять как вопрос: «Как быть?»
Он подошел к ближайшей двери, стукнул локтем и крикнул:
– Эй, кто-нибудь!
Скоро в замке повернулся ключ, и испуганный буржуа появился на пороге в рубашке и ночном колпаке.
Он держал в руке свечу, и она дрожала в его пальцах, точь-в-точь как подсвечник в руке Сганареля, когда тот провожал командора к Дон-Жуану.
– Я зажег, господа, зажег, – поспешил заверить буржуа, полагая, что это пришли проверить, как он проявляет симпатию к выборам.
– Да не в этом дело! – перебил его Жан Бычье Сердце. – Этот человек, – показал он на Фафиу, – тяжело ранен, кажется, у него здесь знакомая, я и решил отнести его к ней. Вы здесь живете и, наверное, знаете, в какую дверь я должен постучать.
Буржуа с опаской взглянул на актера.
– Эй, да это господин Фафиу! Вам, верно, сюда! – сказал он и указал на дверь напротив.
– Спасибо! – поблагодарил Жан и направился, куда ему сказали.
Он постучал.
Через несколько мгновений до его слуха донеслись легкие шаги, кто-то пугливо приблизился к двери.
Жан постучал в другой раз.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Фафиу! – отозвался плотник, ему казалось вполне естественным сообщить не свое имя, а актера.
Но он просчитался. Приятельница Фафиу знала не только самого шута, но и его голос, а потому крикнула:
– Ложь! Это не его голос!
«Дьявольщина! – выругался про себя Жан Бычье Сердце. – Она совершенно права. Как она может узнать голос Фафиу, если говорю я?!»
Он задумался, однако, как мы уже говорили, Жан не отличался сообразительностью.