Сам себе цикл. Дилогия

Мусаниф Сергей Сергеевич

— Сколько? — спросил Ломтев.

— Неделя, ваша светлость.

— Это много.

— Пять дней.

— Три, — сказал Ломтев. — Три дня. Либо вы покажете мне ее, живую, здоровую и мою, либо все наши договоренности отправятся в тартарары.

— Согласен, — выдавил из себя Крестовский. Судя по лицу, ему было совсем уж нехорошо. — А теперь прекратите это.

— Но я ничего и не делаю… О, — Ломтев обнаружил, что сжимал кулаки настолько, что ногти пробили кожу и на пол капает кровь. С некоторым усилием он разжал руки, и

Крестовского сразу отпустило. По крайней мере, выглядеть он стал чуть лучше.

— Три дня, — напомнил Ломтев. — И еще одно. Если вы мне лжете, если эта девушка — не моя дочь, если вы держите ее в коме не просто так, и ее рассудок повредился при переходе, или как-то еще, если с этим телом обнаружатся какие-то проблемы, или даже сейчас с ней все в порядке, но в дальнейшем хотя бы один волос упадет с ее головы…

— Вы убьете меня? — спросил Крестовский.

— Нет, — Ломтев покачал головой. — Я убью вас всех.

И что-то такое было то ли в его голосе, то ли в его фигуре, то ли в том, как он белоснежным платком вытирал с ладоней кровь, что Крестовский даже не улыбнулся.

И ни на секунду не усомнился в услышанном обещании.

Глава 13

Крестовский убрал планшет.

— Вы тянете время, — сказал Ломтев.

— Я понимаю, что с вашей стороны все может показаться именно так, — возразил граф. — Но на самом деле мы действуем так, как будет лучше для нее.

— Для моей дочери было бы лучше, если бы вы оставили ее в ее мире и никогда бы не появлялись в ее жизни, — заметил Ломтев.

Крестовский пожал плечами.

— К чему говорить о том, чего уже нельзя изменить? — спросил он. — Это пройденный этап, это прошлое, и пуская прошлое само хоронить своих мертвецов. Я же пришел к вам, чтобы поговорить о будущем.

Ломтев откинулся в кресле. Кресло было старинное, как практически все в этом древнем особняке, которым семейство Громовых не пользовались уже лет двадцать, кожаное и, кроме того, оно скрипело и пахло затхлостью. Как практически все в этом древнем особняке.

В своей прежней жизни Ломтев не особенно ценил антиквариат, зато в своей новой жизни он оказался фактически им окружен.

Ему иногда казалось, что нынче он вынужден жить в музее, но смена обстановки не стояла на первых строчках в списке его приоритетов.

Даже на первой странице этого списка не стояла.

— Давайте лучше сначала поговорим о настоящем, — сказал Ломтев. — Например, о том видео, которое вы мне только что показали.

— Оно настоящее, — сказал Крестовский.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо сказал Ломтев. — Но что оно доказывает? Что в императорском госпитале для ветеранов лежит какая-то девушка. Она слаба, она не понимает, что происходит, она постоянно под капельницей, ее кормят с ложечки и не отвечают на ее вопросы. Но вы же разумный человек, граф, или, по крайней мере, удачно прикидываетесь таковым.

Как по-вашему, что на этом видео должно убедить, что передо мной именно моя дочь?

— А что вас вообще может в этом убедить? — спросил Крестовский.

— Личная встреча, — сказал Ломтев. — Разговор.

— Вряд ли это пойдет ей на пользу, — сказал граф. — Посудите сами, она не понимает, что происходит, она не понимает, где она и что с ней, мы ей пока даже зеркало не даем, чтобы она не могла увидеть… собственное тело. И тут придете вы, незнакомый человек, выглядящий лет на тридцать старше, чем должны были бы, и скажете ей, что вы — ее отец? И что, по-вашему, будет с ее рассудком?

— Рано или поздно вам придется сказать ей правду, — заметил Ломтев.

— Конечно, — согласился граф. — Но лучше сделать это тогда, когда наши психологи сведут на нет последствия возможного культурного шока и вынесут вердикт, что она к этому готова. Не судите по себе, Алекса… Виктор. Вы — взрослый человек…

— Она тоже — взрослый человек.

— И вас предупредили о том, что будет, — не дал себя сбить с толку граф. — Вас подготовили к тому, что будет, но вспомните, что вы чувствовали в первые минуты после пробуждения в нашем мире. А ее никто не предупреждал. Ее никто не готовил.

— Ее согласия никто не спрашивал, — продолжил эту цепочку Ломтев. — Впрочем, как и моего.

— Я понимаю ваше негодование, — сказал Крестовский. — Но вы зря направляете свой гнев в мою сторону. Не я разрабатывал эту операцию. Не я принимал решения о том, как будет. Я всего лишь выполняю приказы.

— В моем мире тоже были ребята, которые утверждали, что всего лишь выполняли приказы, — заметил Ломтев. — Впоследствии они выяснили, что это было так себе оправдание.

— Не понимаю, о чем вы.

— Ну да, — сказал Ломтев. В этом мире второй мировой войны не было. В этом мире Россия с Германией воевала только один раз, в позапрошлом веке и не на своей территории. — И что говорят ваши психологи о сроках? Кстати, на этом видео я ни одного психолога как-то не заметил.

— Две-три недели, — сказал Крестовский. — Возможно, месяц.

— Возможно, два?

— Возможно, — вздохнул Крестовский. — Мозг — это очень малоизученный орган, разум — это тонкая материя, в таких вещах нельзя строить точные прогнозы или давать какие-то гарантии.

— Ладно, допустим, — сказал Ломтев. — И чего вы хотите от меня?

— Сотрудничества, ваша светлость.

— Давайте обойдемся без общих и обтекаемых фраз, — сказал Ломтев. — Я хочу услышать четкие условия контракта. Что я должен для вас сделать, чтобы вы вернули мне мою дочь?

— Э… а как вы это себе представляете? — поинтересовался Крестовский. — Вы — князь, о ваших семейных отношениях стало известно всей империи, она — молодая девушка, не имеющая с вами кровного родства… Какой должен быть ее статус, чтобы вы могли жить вместе?