Самая холодная зима

Черри Бриттани Ш.

Она выдвинула стул напротив меня, продолжая говорить:

– Мне пришлось зайти в кабинет директора, чтобы поговорить с ним о частных занятиях и…

– Уже ищешь причину перестать этим заниматься? – перебил я.

Я бы не стал её винить.

Я тоже понял, что дело безнадёжное.

Она в замешательстве прищурилась:

– Что? Нет. Мне пришлось собрать книги с твоих занятий, чтобы я могла убедиться, что мы с тобой на одной волне.

Ох.

Верно.

– Это ведь так? – спросила она, выгнув бровь. – Мы на одной волне,

верно?

– Ты говоришь о школе или о том, как мы трахались?

Её полные губы слегка приоткрылись, а челюсть отвисла. Она покачала головой:

– И о том, и о другом, Майло. И, пожалуйста, не говори так. Это заставляет меня чувствовать себя грязной.

– Ты очень грязная девчонка.

– Майло, – вскрикнула она.

Я поёрзал на стуле:

– Тебе некомфортно со мной.

– Да. Особенно когда ты говоришь такие вещи и смотришь на меня во время урока.

– Не могу удержаться. Ведь ты здесь.

– Да, но… – Она оглядела библиотеку и вздохнула. – Разве ты это имел в виду, когда сказал, что будешь молчать о произошедшем?

– Почему бы мне не иметь это в виду?

– Потому что я не знаю… ты, кажется… я не знаю… – Она крепче затянула хвост. – Я не знаю, что ты думаешь. Я тебя не знаю. Понятия не имею, чего ожидать и какой ты человек. Не используешь ли ты нашу тайну против меня, если я тебя разозлю, или…

– Ты думаешь, что я злопамятный и коварный.

Её оленьи глаза расширились, и она покачала головой:

– Я не это имела в виду.

– Но ты так думаешь.

– Я… – запнулась она.

Меня раздражало то, что она так обо мне думала. Она даже не знала меня. Она судила о книге по обложке, но, если бы у неё было хоть немного здравого смысла, она бы посмотрела внимательнее и поняла, что мне плевать на это дерьмо. Я не стал бы так вредить другому человеку. И всё же её беспокойство слегка раздражало.

Я тоже ненавидел это новое осознание. Большинство людей не проникало мне в душу, а Старлет по какой-то причине делала это без особых усилий.

«Что с тобой не так, женщина?»

«Почему ты меня так чертовски беспокоишь?»

Я поёрзал на стуле и провёл большим пальцем по челюсти:

– Думаю, тебе просто нужно вести себя как можно лучше, да?

В её взгляде промелькнула вспышка паники.

Мне тоже нелегко далось сказанное.

– Это несправедливо, – прошептала она.

– Жизнь несправедлива. Добро пожаловать на вечеринку, – ответил я. – Ты хочешь меня чему-то научить или будешь сидеть здесь и думать о той ночи? Ух, мой язык был так глубоко внутри тебя, что ты кончила несколько раз…

Её челюсть отвисла, а глаза наполнились слезами.

– Не плачь. Это была чёртова шутка. Не говори мне, что ты настолько чувствительная, – проворчал я, но тут же пожалел об этом.

Её эмоции отзывались во мне и приносили схожий дискомфорт. Часть меня хотела успокоить Старлет. Почему меня заботили её слёзы? Это она должна была отвлекать меня, удерживать от слишком глубоких размышлений

о моём депрессивном состоянии. И всё же всякий раз, когда она чуть не плакала, у меня болела грудь. Меня съедало заживо то, что я был причиной её болезненного выражения лица. Я знал, что я засранец, но я не был таким уж большим засранцем. По крайней мере, мне этого не хотелось.

– Я настолько чувствительная, – сказала она. – И это было не смешно. Это моя жизнь, Майло. Ты портишь мою жизнь.

– Неправильно. Нервы портят твою жизнь. И прости меня. Я обиделся на то, что ты обо мне думаешь. Мол, я буду шантажировать тебя этим дерьмом, чтобы получить желаемое. Я говорил тебе, что я придурок, но не настолько же. Не волнуйся, Старлет. Я здесь не для того, чтобы разрушить твою жизнь. Я просто пытаюсь получить образование.

Это тоже было правдой, потому что выпускной означал, что я получу письмо от мамы. Это был единственный финал, которого мне хотелось.

– Верно. Хорошо. – Она полезла в портфель и вытащила несколько блокнотов. – Давай начнём. Мне сказали, что тебе нужна помощь с курсами английского, истории, испанского и математики.

– И фотография. Там один большой проект.

– О, замечательно. Тебе повезло, hablo espanol.

– Я не понял, что ты сказала. Я не говорю по-испански.

Она тупо посмотрела на меня и вздохнула:

– Хорошо. Это будет непростой процесс, но я не сдаюсь. Всё будет хорошо.

– Звучит как цитата, налепленная на кружку миллениалом. Чтобы потом пить оттуда с лозунгом «Живи, смейся, люби».

Она улыбнулась.

К чёрту её и её улыбку. Они были теплом в моём ледяном мире.

Моя грудь сжалась. Дерьмо. И вот оно снова… странное чувство паники, нарастающее в груди. Я изо всех сил старался избавиться от этого ощущения.

«Просто подумай о том, чтобы трахнуть её. Забудь о её улыбке, Майло».

– Мой отец постоянно так говорит, – сказала она. – После того как моя мать умерла, когда я была маленькой, он повторял мне это каждый вечер перед сном. «Всё будет хорошо». Сначала я думала, что он говорит это для того, чтобы мне стало лучше, но быстро поняла, что он говорил это и для того, чтобы почувствовать лучше себя. С тех пор «Всё будет хорошо» стало нашим девизом. Можно сказать, это татуировка на моём мозгу. И я возвращаюсь к ней всякий раз, когда устаю.

Дыхание сперло, слова Старлет эхом отдались в голове. Руки стали липкими, и я сжал кулаки под столом. Паника нарастала с каждой секундой. Я выгнул бровь:

– Ты потеряла маму?

– Ага. Мне было тринадцать.

– Как это произошло?

– Дорожная авария. Пьяный водитель сбил её, когда она ехала на велосипеде.

Проклятие.

По крайней мере, я видел смерть моей матери и её болезнь. К автокатастрофе не подготовишься. Но иногда я задавался вопросом, что хуже: знать, что смерть не за горами и каждый день ее приближает, или оставаться в наивном неведении.