Самая счастливая, или Дом на небе (сборник)
Шрифт:
— Бесполезно, Олечка, — тяжело вздыхал Анатолий. — Безнадежные потуги. Да и кому мы в Москве нужны? И вообще глупо нам с тобой начинать новую жизнь в сорок с лишним лет.
— Чепуха! — возмутилась Ольга. — Начинать все заново никогда не поздно. И в сорок, и в шестьдесят лет.
Анатолий только качал головой.
— И с завода меня не отпустят, и прожили мы здесь мало, продать дом сможем только через пять лет. Удастся пораньше — тем лучше. Но всегда надо настраиваться на худшее, тогда будет легче переносить неудачи.
— Какой дом, какая работа! — почти вскричала Ольга. — Здоровье ребенка
Решительная, уверенная в своей правоте, она снова пришла в дирекцию завода и целый час страстно и жестко рассказывала о своей семье, и ей наконец подписали разрешение на продажу дома раньше срока и об увольнении мужа «по собственному желанию».
Начались хлопоты: расклейка объявлений о продаже дома, подписывание бумаг у нотариуса, при этом требовали справки на тес, купленный много лет назад, на каждое дерево, каждый лист шифера. Если справок не было, просили привести свидетелей, но и справкам и свидетелям не очень-то верили — из райжилотдела приезжал инспектор и собственноручно обмерял участок, подсчитывал деревья, все прикидывал, взвешивал — два месяца длилась волокита с куплей-продажей — бюрократическая машина делала все, чтобы потрепать человеку нервы.
Дом купили молодожены, приехавшие с Севера. Часть мебели Ольга раздарила посельчанам, часть оставила новым жильцам; несколько дней с младшим сыном связывала тюки, заказывала грузовик, отправляла контейнер с вещами в Москву; и еще носила передачи дочери, которая снова была в больнице, разыскивала по пивным мужа и из последних отчаянных усилий тащила его домой… Анатолий так и отправился на вокзал нетрезвым, придерживая за поводок собаку; Ольга несла чемодан, Толя — сумку с продуктами. Молодожены просили оставить собаку «охранять дом», но Ольга порывисто заявила:
— Как можно?! Об этом и слышать не хочу! Что вы говорите?! Об этом не может быть и речи. Челкаш член семьи. Он поедет с нами, я взяла на него билет.
— Эх, Анатолий! Зря уезжаете, — говорили посельчане, когда Анатолий обходил их с прощальными визитами.
— Что я могу сделать? Ольга хочет, — натянуто улыбаясь, отзывался Анатолий; ему уже было все равно, где жить.
Поезд отходил вечером. За последние дни Ольге особенно досталось, и как только сели в вагон, она прямо за столом уснула, а когда поезд тронулся, начала во сне разговаривать вслух:
— О, господи, за что на нас свалились такие суровые испытания?! За что?!
На Казанском вокзале их встретил Леонид. Они стояли на перроне, загорелые «провинциалы», усталые, ошеломленные гулом большого города; Ольга нервно курила, Анатолий, опухший, с тусклым взглядом, держал волновавшуюся собаку, Толя растерянно смотрел по сторонам. Был август, но солнце пекло, как в середине лета.
Ольга позвонила сестре, попросила приютить на два-три дня, пока они не купят дом в Подмосковье.
— Что ты, Ольга! — заявила Ксения. — Где вас разместить, сами еле поворачиваемся. Виктор с женой и я с Тюфяком живем в комнате, перегороженной шкафом, а у Алексея слепая Люська и двое детей…
— Я и знал, что мы не нужны твоей родне, — досадливо хмыкнул Анатолий.
— Тетка
Ольга решила поехать на станцию Фирсановка, разыскать тетку Лукерью, сестру матери, и временно остановиться у нее. Вчетвером с собакой они перешли на Ленинградский вокзал, сели в электричку и через полчаса приехали в красивый лесистый поселок…
Раньше у Лукерьи была большая семья — семь сыновей, но ее муж умер, а четверо старших сыновей погибли на фронте; правда, Лукерья не верила в их гибель и не теряла надежды на их возвращение. Еще один сын работал на Севере, двое подростков жили с матерью. У Лукерьи был большой, добротный дом.
— Подождите меня здесь! — Ольга показала родным на лужайку и постучала в дверь.
Лукерья топила печь; узнав племянницу, всплеснула руками, заохала, усадила Ольгу за стол.
— Вот, приехали из Казани, — проговорила Ольга. — Хотим купить дом где-нибудь в Подмосковье… Пустишь нас, тетя, на несколько дней к себе, пока я не найду жилье?
— Не могу, Ольга, — покачала головой Лукерья. — Сыновья у меня, да и милиция что скажет?! Щас ведь не прописывают… Так что не обессудь…
— Эх ты! — возмутилась Ольга. — Ты забыла, как до войны приезжала к моей матери и всегда останавливалась у нас?! А нам не хочешь помочь! У тебя такие хоромы!
Ольга порывисто встала и хлопнула дверью. «В конце концов за деньги любой пустит», — подумала она и пошла по поселку и уже отошла довольно далеко, как вдруг ее остановил крик. Обернувшись, она увидела, что к ней бежит Лукерья — платок спал, волосы растрепались.
— Оля! Что же я, дура!.. Совсем спятила на старости лет. Родную племянницу не пустила. Зови скоренько своих…
Подойдя к дому, они увидели, что из открытой двери вырывается пламя.
— О-о! — застонала Лукерья. — Господь-то меня покарал!
Анатолий с сыновьями бросились к колодцу и вскоре сбили пламя водой, только обгорелые бревна дымили. В дом вошли чумазые, мокрые.
— Дальше вам надо ехать, в конец области, — сказала за чаем Лукерья. — Здесь не пропишут… Тут все перенаселено.
Утром Лукерья попросила оставить ей собаку.
— Моя-то очумилась и убежала… А этот хороший пес, сразу видать… Сад сторожить будет.
Ольга покачала головой:
— Что ты, тетя! Как можно такое говорить?! Челкаш ведь член нашей семьи. Самый преданный из всех на свете. Мы его сильно любим.
Ольга купила четвертую часть большого деревянного дома на станции Акушинская за пятьдесят километров от города. Поселок располагался по обеим сторонам железнодорожного полотна; станция, рынок с крытыми прилавками, магазин повседневного быта, продовольственная палатка, почта, медпункт, отделение милиции, клуб с «пятаком» для танцев и одноэтажные дома с палисадниками и огородами. Жилье состояло из двух маленьких комнат; к ним примыкал крохотный участок в одну сотку и сруб-сарай; удобства были те же, что и под Казанью: отопление печное, вода в колодце на улице через два дома, туалет на участке… В доме жили еще три семьи. Все было намного хуже, чем в Аметьево, зато недалеко от Москвы, всего в часе езды на электричке.