Самое главное приключение

Тэйн Джон

— Так что же, о устрица, — спросил Лейн, поворачиваясь к Дрейку, — теперь вы готовы раскрыть створки?

— Да-да, у вас уже есть теория? — выпалил Оле.

— Целых две, — ответил Дрейк.

— Две теории! — зашелся от восторга Оле. — Молодой человек, вы настоящий ученый. В чем заключаются ваши теории?

— Первая — которую лично я предпочитаю — в том, что я сошел с ума.

— Все видится вам настолько невероятным? — спросил доктор, подняв брови.

— Я уже говорил вам в Сан-Франциско, что это просто непредставимо, — вмешался капитан. — Сейчас Дрейк это подтвердит.

Погодите немного и сами все услышите.

— Речь совсем не о вашем рассказе, — сказал Дрейк. — По сравнению с истинным смыслом надписей, каким я его вижу, ваше море чудовищ кажется довольно скромным. Я согласен признать, что ваше повествование соответствует действительности, хотя доктор Лейн все еще проявляет в этом вопросе осторожность. Но другое… истинное значение фрагментарной истории. отраженной в надписях — я предпочитаю не обсуждать до тех пор, пока события не докажут мою правоту или безумие.

— Я понимаю вашу позицию, Дрейк, — сказал доктор. — В данных обстоятельствах и я повел бы себя точно так же. С другой стороны, вы можете нам кое-что сообщить, не отступаясь от своих принципов. Исходя из того, что вам удалось найти, считаете ли вы, что мы обнаружим вещественные свидетельства истинной схватки? Я имею в виду, разумеется, столкновение, которое так постарались скрыть создатели надписей.

Дрейк бросил на него проницательный взгляд.

— Вы догадались о природе той войны?

— Исходя из других данных — возможно. В таком случае вы должны понимать, почему я не делюсь раньше времени своими предположениями. Итак, найдем ли мы свидетельства подлинной битвы?

— Не знаю. Мне это показалось бы невозможным.

— Некоторые вещи вечны, — тихо заметил доктор. — Насколько мы способны судить, жизнь, не исключено, нельзя уничтожить.

— Вам никогда не доводилось нюхать мертвого кита? — спросил приземленный капитан.

— Доктор имеет в виду совершенно другое, — запротестовал Оле, начиная краснеть.

— Я знаю, Оле. Я знаю, что имеет в виду доктор. Он говорит о душе. Но, доктор, видели ли вы когда-нибудь кита, обладающего душой?

— Не после смерти, — с улыбкой ответил доктор. — Однако я подразумевал совсем иное. Моя мысль была более прозаической и сводилась к вопросу энергии, клеток и прочих общеизвестных вещей.

— Клеток? — фыркнул капитан. — Дохлая рыба — это дохлая рыба, будь в ней клетки или нет.

— Совершенно…

— Заткнись, Оле. Доктор Лейн, я не такой дурак, чтобы спорить с вами на вашей палубе. Когда вы сможете показать мне мертвого кита, который не сгниет за три недели, я поверю в бессмертие жизни.

— Это…

— Заткнись, Оле. Ну, доктор, где ваш бессмертный кит?

— На небесах, — ответил Лейн, не моргнув глазом.

— Отец, — запротестовала Эдит, — это слишком.

— Не обязательно, моя птичка. Вспомни пророка из Ниневии [11] . Итак. Дрейк, какова ваша вторая теория?

11

Речь идет о проглоченном китом библейском пророке Ионе.

— Что

все это буквальная правда.

— Мне тоже так кажется, — сказал доктор.

— И мне, — эхом отозвался Оле, прежде чем капитан успел его перебить.

— Такого не может быть, Оле, — возразил доктор. — Вы человек плодовитый, спору нет, но по природе своей неспособны вообразить подобный кошмар.

Оле выглядел удрученным. Ему сделали замечание. Эдит сочувствовала ему, остро страдая от подавленного любопытства.

— Ах, почему бы вам двоим не перестать разговаривать так, будто я маленькая девочка в платьице до пят? Раз уж я достаточно взрослая, чтобы находиться здесь, меня уж точно можно посвятить в происходящее.

— Если мы начнем пугать тебя всеми нашими недоработанным теориями, — засмеялся Лейн, — ты, чего доброго, сядешь на самолет и сбежишь ночью в Рио. Лучше подождать и посмотреть…

Его прервал резкий толчок, сотрясший крепкое судно от носа до кормы.

— Господи! — вскричал капитан, бросаясь к двери. — Мы на что-то налетели. Все наверх!

Все оказались на палубе на секунду позже капитана. Их тотчас охватило невообразимое зловоние. Оно проникало в самую душу, заставляло разум трепетать и сводило все чувства к позывам выворачивающей наизнанку тошноты. Закаленные морем китобои-пираты свешивались над релингами в пароксизмах неизбывных страданий.

На менее привычных участников экспедиции зловоние подействовало мгновенно и неодолимо. Сопротивляться было невозможно. Никакой безумный химик, вдохновленный уродливыми и дикими кошмарами, не изобрел бы запаха, подобного тому, что осквернил самую душу этой безмятежной и прекрасной ночи.

Полная луна посеребрила спокойные морские угодья. Вся природа, живая и мертвая, спала глубоким сном. Серебряную дорожку ряби царственно пересекал гигантский труп, чье гнилое туловище распорол крепкий нос судна. Четыре башни, по две с каждой стороны, вздымались в мистическом свете, как руины храма на греческом холме. То были ноги чудовища. Всему остальному, что виднелось в лунных лучах, лучше было бы оставаться сокрытым.

— Вот и ваш бессмертный кит, капитан, — всхлипывая, пробормотал доктор, когда его спазмы прекратились, опустошив тело.

— Черта с два, кит! Туша больше четырех китов вместе взятых! Это одно из них.

— Думаю, — в порыве раскаяния произнес доктор, — что обоняние подчеркивает истину даже сильнее зрения. Отведите нас вниз и выдайте из аптечки асафетиду. Нужно чем-то заглушить привкус правды во рту.

Вернувшись в капитанскую каюту, они попытались забыться с помощью рома, приправленного ямайским имбирем.

— Я когда-нибудь избавлюсь от этого запаха в волосах? — сетовала Эдит.

— Сбрей волосы, дорогая, — посоветовал доктор, — и прокипяти их в щелочи.

Глава IV

ПРИБЫТИЕ

Незадолго до полуночи капитан Андерсон вызвал сонных искателей приключений на палубу.

— Вот то самое место, доктор, — сказал он. — Вы хотели его увидеть.

— Какое место? — зевая, спросил доктор.

— То, где зверюг вынесло наверх со дна моря.