Самое ужасное путешествие
Шрифт:
Но в январе средняя температура на плато упала на 10°, то есть до -18,7° [-28,2 °C], а минимальная до —29,7° [-34,3 °C]. Добавьте к этим температурам сильный ветер, о котором говорилось выше, — и вы сможете представить себе, в каких условиях протекал поход. После предыдущего путешествия Скотта по плато и полярной экспедиции Шеклтона такие ветры в районе полюса не были ни для кого неожиданностью. А вот резкое падение температуры по мере ослабления солнечной радиации выходило за рамки общепринятых представлений{201}. Скотт, скорее всего, не ожидал ни столь быстрого похолодания, ни такой плохой поверхности, хотя знал, что переход через плато будет сопряжён с большими трудностями, и даже допускал, что эта часть пути может оказаться куда более тяжкой, чем всё остальное путешествие.
В ночь на 15 января Скотт записал в дневник:
«Дело, можно сказать, верное, единственная грозная возможность — это если опередил нас норвежский флаг» [288] .
От полюса их отделяло 27 миль.
Описание последующих трёх дней заимствовано из дневника Уилсона:
«16 января. Выступили в восемь утра, к 1.15 сделали 7,5 мили, устроили ленч и, пройдя 5,3 мили, наткнулись на чёрный флаг, колею от полозьев норвежских саней и собачьи следы, идущие в направлении на северо-восток и на юго-запад в обе стороны. Флаг, сшитый из специальной чёрной ткани, привязан к бруску, наверное снятому с поломанных саней. Определить, когда оставлены следы, трудно — то ли две недели назад, то ли три, то ли больше. Но флаг по краям уже сильно обтрепался. Мы устроили привал, рассмотрели следы и обсудили положение. До полудня скольжение было сносным, температура -23° [-31 °C], во второй половине дня мы спускались, причём поверхность поднималась в направлении к западу, а к востоку этого вздутия имелась ложбина — по ней-то и пришли норвежцы, очевидно с другого ледника {202} .
17
Амундсена на юго-юго-запад, миновали три маленьких снежных гурия, но тут следы потерялись под снегом и мы направились к полюсу по прямой. В 12.30 сделали привал для ленча, с 3 до 6.30 снова шли. Ветер весь день дул нам прямо в лицо с силой от 4 до 6 баллов, температура была -22° [-30 °C], второго такого холодного перехода я не припомню.
Две пары рукавиц — двойные шерстяные и меховые — не могли уберечь руки от обморожения. И у Отса, и у Эванса, и у Боуэрса довольно-таки серьёзно обморожены носы и щёки, а руки у Эванса в таком состоянии, что нам пришлось раньше обычного остановиться на ленч. День сегодня очень горький.
Время от времени выходило солнце, обсервации производились во время ленча, до и после ужина, в 7 часов вечера и в 2 часа утра по нашему времени. Видимость неважная, воздух наполнен кристаллами — они несутся с юга нам навстречу и закрывают горизонт плотной серой дымкой. Никаких признаков гурия или флага мы не заметили, и, судя по утренним следам Амундсена, он, вероятно, определил положение полюса милях в трёх от нашей стоянки. Надеемся, что завтра видимость будет получше, но так или иначе все того мнения, что Амундсен вправе считать себя первооткрывателем полюса.
Он одержал победу, ибо он превратил экспедицию в гонки {203} .
Мы же занимались тем, ради чего прибыли сюда, в соответствии с составленной программой работ. Из следов можно заключить, что шли двое лыжников с большим количеством собак, получавших довольно скудный рацион. Палатка у них, по-видимому, овальной формы. Мы на полюсе — это событие ознаменовали двойной порцией супа и остатками шоколада, а также сигаретами из неприкосновенного запаса, которыми насладились в полной мере Скотт и Отс, а также Эванс.
Мучительный день; а теперь пора залезать в твёрдые, словно накрахмаленные, замёрзшие мешки. Завтра поворачиваем к дому, будем гнать изо всех сил, чтобы успеть передать новости на корабль.
18 января. Ночью произвели обсервацию, около 5 часов утра выступили из лагеря и прошли 3,75 мили назад в юго-восточном направлении, к тому месту, которое, согласно полученным прошлой ночью результатам, является полюсом.
Здесь устроили привал на ленч; поставили гурий; сделали несколько снимков; водрузили „Юнион Джек“, вручённый нам Королевой-матерью, и все наши личные вымпелы. Мы называем это место полюсом, хотя на самом деле после следующих обсерваций мы прошли ещё полмили на юго-восток и вот в этой точке утвердили окончательно „Юнион Джек“. До обеда поравнялись с последним лагерем норвежцев — они его назвали Полхейм; норвежцы оставили здесь государственный флаг и флаг „Фрама“, а в палатке — порядочно снаряжения: спальные мешки, наполовину из оленьих шкур, две пары штанов, также на оленьем меху, спальные носки, секстант, искусственный горизонт, гипсотермометр со сломанными термометрами и пр. Я взял с собой спиртовку, которая могла пригодиться для медицинских надобностей и для дезинфекции примочек из снега. В палатке лежали письма: одно Амундсен адресовал королю Хокону, к нему прилагалась записка Скотту с просьбой передать его по назначению. Среди бумаг нашли список имён пятерых участников партии, но не указывалась их роль. Я сделал несколько зарисовок, но мешал очень холодный ветер, — 22° [-30 °C]. Бёрди сделал несколько снимков. Саней мы не нашли, хотя в бумагах они значились оставленными; возможно, их занесло снегом. Палатка была презабавным маленьким сооружением на двоих, с помощью белой верёвки растянутым между стойками из кладрастиса {204} .
Из швов палатки я вытащил несколько обрывков истлевшего серо-голубого шёлка. Скандинавы побывали на полюсе 16 декабря, здесь находились с 15-го по 17-е. За ленчем в лагере Южный полюс мы заметили примерно в полумиле от нас чёрный флаг, развевающийся на санном полозе. По просьбе Скотта я сходил за ним на лыжах и увидел — к нему привязана записка, из которой явствует, что именно эту точку норвежцы считали истинным полюсом. Мне отдали флаг и записку с подписью Амундсена, а также кусок полоза. Все наши перемещения в районе полюса наглядно изображены на небольшой схеме. После ленча мы прошли 6,2 мили от лагеря Полюс на север и стали на ночёвку» [289] .
288
«Последняя экспедиция Р. Скотта», с. 347.
289
Дневник Уилсона.
Боуэрс, по-видимому 17 и 18 января, внёс в метеорологический журнал следующие записи о районе Южного полюса:
«В пределах 120 миль от Южного полюса направление заструг, которые мы пересекали, соответствует, вероятно, направлению определённых господствующих ветров. Приблизительно до широты 78°30' ю., на которой мы закончили подъём и бесспорно начали спускаться к полюсу, заструги явно направлены на юго-восток. Далее последовала местность, пересечённая юго-восточными, южными и юго-западными застругами. Затем приблизительно на 79°30' возобладали заструги с юго-юго-запада. В этом районе ледяного купола поверхность изрезана неровностями, пролегающими более или менее перпендикулярно нашему курсу. Они переходят в огромные волны протяжённостью в несколько миль [290] , с однородной поверхностью на гребнях и в седловинах между ними. Поверхность покрыта сплошным ковром ледяных кристаллов. Пока мы там находились, они непрестанно выпадали то в форме крошечных игл, то в форме пластинок. Благодаря этому всё время появлялись ложные солнца.
Флаги, оставленные месяц назад норвежцами, практически не пострадали, из чего можно сделать вывод, что в этот период не было очень сильных ветров {205} . Их санная колея и лыжня, там, где видны, слегка приподняты, то же произошло и с отпечатками собачьих лап. Близ их лагеря Южный полюс снежные наносы имеют юго-западное направление, но с подветренной стороны палатки один сугроб тянется на юго-юго-восток. Норвежцы поставили палатку с учётом юго-западного ветра. Идти по снегу плохо — он слишком рыхлый, — и под его поверхностью никаких изменений кристаллической структуры не наблюдается; слоёв наста, как на Барьере, здесь нет.
Снег настолько рассыпчатый, что снежинки существуют как бы отдельно друг от друга, не сцепляясь, при таянии из него получается очень мало воды. Непрерывное и быстро меняющееся движение перистых облаков, образование и перемещение светящихся точек свидетельствуют о том, что в это время года верхние слои атмосферы не вполне спокойны или совсем не спокойны» [291] .
290
Имеется в виду, очевидно, расстояние между их гребнями. Э. Ч.-Г.
291
Bowers: Polar Meteorological Log.
И всё! Ни звука больше о страшном потрясении, которое они несомненно испытали. Представьте себе: эти люди уже два с половиной месяца находились в пути и прошли 800 миль.
Ледник оказался для них тяжким испытанием. Плато, до места прощания с последней возвращающейся партией, было не хуже, возможно даже лучше, чем они ожидали. Но за этой чертой к большой высоте, встречному ветру и низкой температуре, достигавшей в среднем -18,7° [-28 °C], добавился град ледяных кристаллов, которые превратили снег в подобие песка, особенно в солнечную погоду. Они жили в перистых облаках, и в таких необыкновенных условиях оказывалось, что поверхность снега холоднее, когда светит солнце, чем когда его скрывают облака. Они начали спускаться.
Тут появились первые настораживающие признаки: они мёрзли, особенно Отс и Эванс, а у Эванса и с руками было плохо — они вообще болели у него с той поры, как матросы сколачивали новые сани. Заниматься этим было очень холодно — наверное это была одна из самых тяжёлых их работ за всю экспедицию. Я не уверен, что на это обстоятельство обращено достаточно внимания.
И после всего этого:
«Норвежцы нас опередили. Они первыми достигли полюса. Ужасное разочарование! Мне больно за моих верных товарищей. Мы многое передумали и обо многом переговорили. Завтра надо идти дальше, к полюсу, а затем с максимальной скоростью спешить домой. Конец всем нашим мечтам. Печальное будет возвращение…
Полюс!
Да, насколько иные условия против тех, которые мы ожидали. Мы пережили ужасный день… Товарищи шли через силу с застывшими руками и ногами… У Эванса руки так зазябли, что решили сделать привал… Ветер дует вовсю, температура -21° [-29 °C]. В воздухе чувствуется эта страшная холодная влажность, которая в одну минуту пронизывает до костей… Великий Боже! Что это за ужасное место…» [292] {206}
292
«Последняя экспедиция Р. Скотта», с. 348.
Это не вопль отчаяния. Это возглас, исторгнутый из глубин души жуткой действительностью. Ведь температура близ Южного полюса даже
293
Simpson, В. А. Е 1910–1913, «Meteorology». Vol. I p. 4.
Метеорологический журнал и обсервации, проводившиеся в невероятно сложных условиях, отнимали у Боуэрса так много времени, что он лишь на обратном пути смог вести дневник. Вот принадлежащее ему описание семи последующих дней.
«19 января.
Великолепное ясное утро с лёгким юго-западным ветром. Во время завтрака пришил к моей зелёной шапке лоскут — чтобы на марше ветер не задувал сзади под воротник. Поставили на сани мачту с парусом и направились на север, на гурий Амундсена, а затем по нашим собственным следам, но в обратную сторону. По ним дошли до следующего гурия и наконец до чёрного флага, где у нас был лагерь 58. После этого с чувством облегчения оторвались от следов норвежцев и до самого ленча шли по своей старой колее. Сделали восемь миль.
После полудня миновали гурий 2 по маршруту англичан.
Благодаря свежему попутному ветру скольжение приличное.
Правда, мне, пешему, идти тяжело, но что усталость — пройти бы побольше. Всего за день сделали 16 [миль], завтра после ленча должны добраться до Последнего склада. Вскоре после полудня небо нахмурилось, в конце дня пошёл довольно сильный снег, спустилась дымка, вызванная ледяными кристаллами, появилось ложное солнце.
20 января. Утром снова свежий попутный ветер, наполняющий наш парус. Насколько лучше, когда ветер дует в спихну, а не в лицо! Позднее видимость ухудшилась, но после часа дня мы увидели Последний склад, а в 1.45 были около него. Красный флаг на бамбуковом древке, весёлым трепыханием приветствовавший наше возвращение с полюса, обещал в изобилии жизненные блага, зарытые под ним. Наша жизнь на плато целиком зависит от складов, поэтому мы с радостью приветствуем одинокие маленькие гурии. Из этого склада, называемого Последним, мы вынули еды на четыре дня, бак с керосином, немного метилового спирта [для лампы] и кое-что из оставленных личных вещей. Бамбуковое древко флага приладили к полу палатки: оно теперь будет нашей мачтой взамен временной — подобранной на полюсе сломанного полоза от амундсеновских саней.
Утром шагали очень долго — хотелось добраться до склада, поэтому после ленча шли меньше обычного. Ветер усилился до крепкого с отдельными могучими порывами, метёт позёмка.
Будь он встречный, идти было бы прескверно. Через час ходьбы я перевязал мои постромки ближе к „корме“ — так легче управлять санями. К сожалению, под конец поверхность была песок да и только, но всё же мы одолели 16,1 мили; лагерь ставили при холодном ветре, который через несколько часов превратился в пургу. Хорошо, что наш склад цел и невредим.
21 января. За ночь ветер усилился до 8 баллов, сильный снегопад. Утром пуржило так, что и думать о выходе нечего.
Ветер был бы нам кстати, но при таком снегопаде почти невозможно ориентироваться из-за плохой видимости. Решили выжидать и выйти при первых признаках прояснения. К счастью, пурга оказалась непродолжительной, вместо обычных двух дней она длилась лишь до полудня, и в 3.45 мы уже мчались под раздутым парусом. Бежать на лыжах было хорошо, а я, пеший, увязал в рыхлом снегу. Как бы я был рад дорогим моим стареньким лыжам! Но до них — увы! — ещё около 200 миль. Потом ветер улёгся, и я занял моё прежнее место посередине упряжки. Прошли 5,5 мили и поставили лагерь. Очень помогают находить дорогу старые гурии и наши следы, кое-где занесённые снегом и закрытые застругами, но всё же легко различимые.
22 января. Утром наткнулись на сапоги Эванса из овчины.
С тех пор как они упали с саней [11 января], их чуть не полностью занесло снегом. Дул сильный юго-юго-западный ветер, но вскоре стал успокаиваться. К ленчу сделали 8,2 мили. После ленча ветер и вовсе стих, под действием солнца поверхность превратилась в настоящие опилки. Пятеро мужчин тянули лёгкие сани — а они не то что скользить, податься вперёд чуточку и то не хотели, не сани, а настоящая борона. Мы были счастливы, когда в 7 часов вечера стали на ночлег. По-моему, мы все здорово вымотались. Всё же за день сделали 19,5 мили.
До склада Полутора градусов всего лишь 30 миль, если повезёт, за два перехода доберёмся. [Минимальная температура ночью была -30° [-34 °C] (нескорректированные данные).]
23 января. Выступили при небольшом ветре, который нам немного помогал [температура -28° [-33 °C]. Через два часа юго-юго-западный ветер набрал силу до 4 баллов, парус надулся, мы весело понеслись вперёд и до ленча сделали 8,75 мили. Во второй половине дня он усилился ещё больше, мне пришлось стать позади саней — рулить и тормозить.
Мы даже были вынуждены чуть приспустить парус, но и после этого летели как птица.
Очень легко находим старые гурии. Эванс отморозил нос, поэтому стали лагерем без четверти семь, сделав 16,5 мили.
Палатку натянули с большим трудом — такой дул ветер» [294] .
294
Дневник Боуэрса.
В ту же ночь Скотт записал:
«Двигались мы очень быстро и могли бы оказаться в небольшом расстоянии от склада, если б Уилсон вдруг не заметил, что у Эванса отморожен нос. Нос побелел и затвердел. Мы сочли за лучшее в 6.45 остановиться на ночь. Не без труда поставили палатку, но теперь, хорошо поужинав, чувствуем себя довольно сносно. Сомнений нет, что Эванс сильно изнурён. Пальцы у него в пузырях и нос серьёзно повреждён частыми обмораживаниями {207} . Он сам сильно хандрит, встревожен за себя, а это недобрый знак. Думаю, что Уилсон, Боуэрс и я здоровы и бодры, насколько это возможно при существующих обстоятельствах. У Отса очень зябнут ноги. Я буду рад, когда уберёмся с этих возвышенностей… Погода как будто проясняется» [295] .
295
«Последняя экспедиция Р. Скотта», с. 353.
Передаю слово опять Боуэрсу:
«24 января. У Эванса пальцы покрылись пузырями от обморожений, а мы все здоровы, хотя исхудали и с каждым днём всё острее ощущаем голод, несмотря на хорошие рационы. Иногда на ходу я долго предаюсь мечтам о том, как наемся до отвала при первой же возможности. Но до неё ещё добрых 700 миль пути, рановато я размечтался. Вышли при крепком ветре, который усиливался. Один человек шёл всё время впереди, показывая путь, Титус и я придерживали сани сзади, и всё же, несмотря на спущенный наполовину парус, они то и дело переворачивались. Пурга разыгралась не на шутку, и, сделав всего лишь семь миль, мы после полудня встали. Ставить палатку было адски трудно, весь день буря неистовствовала. Сейчас, в 9 часов вечера, она, кажется, утихает. Нам всего семь миль до склада, и эта задержка вызывает отчаяние» [296] .
296
Дневник Боуэрса.
[Скотт:
«Это второй шторм с того дня, как мы ушли от полюса. Всё это не нравится мне. Неужели погода портится уже для поворота к осени? Если так, да помилует нас Бог! Впереди у нас ужасный переход по вершинам при скудном рационе. Одна опора моя — Уилсон и Боуэрс. Не нравится мне и то, что Отс и Эванс так легко поддаются обмораживанию» [297] .]
Вернёмся к дневнику Боуэрса.
«25 января. Подниматься в обычное время (5.45 утра) не было нужды — по-прежнему свирепствовала пурга. Решили завтракать попозднее, а ленч съесть перед самым выходом. Провианта осталось только на три дня, если пропустим склад, нам несдобровать. Мешки и одежда всё больше отсыревают. Погода, похоже, понемногу проясняется, если будет на то воля Господня, мы всё же сегодня пойдём. Ем без всякого удовольствия; у нас кончилась соль, а без неё кусок в горло не лезет. Виновата партия Аткинсона, которая по ошибке захватила с Верхнего ледникового склада лишнюю банку соли. К счастью, там в складе у нас есть ещё, так что мне страдать недолго — ещё две недели.
10 часов вечера. В конце концов мы всё же выступили, и с Божьей помощью благодаря попутному ветру быстро пробежали расстояние до склада Полутора градусов, который встретил нас большим красным флагом, рвущимся под ветром в облаках крутящегося снега. Взяли один с четвертью бачка керосина, недельный рацион на пятерых, кое-какие личные вещи. Флаг на бамбуковом древке оставили на гурии. Какое счастье, что мы нашли склад, теперь бы нам только не потерять на этих бескрайних снежных высотах склад Трёх градусов, находящийся на широте 86°56'. После полудня сделали 5,2 мили. Идти было страшно трудно, сани то и дело застревали в застругах, то выкатывались вперёд, опережая везущих. Пришлось приспустить парус, и мы с Титусом пошли сзади, удерживая сани. Работа не из лёгких, да ещё мёрзнешь значительно больше, чем когда в упряжке везёшь сани. Большую часть времени мы были вынуждены тормозить изо всех сил, чтобы сани не перевернулись. У Билла сильный приступ снежной слепоты из-за того, что он, стараясь разглядеть старую колею, снимает светозащитные очки. В этот день ровно год назад мы вышли в поход по устройству складов. Тогда я никак не предполагал, что так быстро стану опытным полярным путешественником и, тем более, что буду возвращаться с самого полюса» [298] .
297
«Последняя экспедиция Р. Скотта», с. 354.
298
Дневник Боуэрса.