Самое ужасное путешествие
Шрифт:
Многие всю ночь напролёт смотрели на этот новый мир, мыс за мысом, гора за горой разворачивавшийся перед нашими глазами. Пробившись сквозь несколько толстых льдин,
«в 6 часов утра (4 января) мы вышли из плавучих льдов, находившихся в проливе в трёх милях к северу от мыса Ройдс, и направились к этому мысу в полной уверенности, что кромка льдов повернёт к западу от него. Но, к нашему удивлению, мы прошли мимо мыса по чистой воде, местами покрытой снежурой. Прошли мимо мысов Ройдс и Басни, миновали ледник на южной стороне последнего, обогнули и прошли, наконец, остров Инаксессибл, продвинувшись на добрые две мили к югу от мыса Ройдс. Судно могло бы пройти и дальше, но снежура начала густеть. К тому же удобного места для зимовки не было ближе мыса Армитедж [89] . Никогда в этом проливе не видел я ледяного покрова в таком состоянии или берег столь свободным от снега. Эти факты, взятые вместе с необычно высокой температурой воздуха, привели меня к заключению, что лето было очень тёплое. Выбор
89
Мыс Армитедж — крайняя южная точка острова, на одном из небольших выступов которого — на мысе Хат — в 12 милях от мыса Армитедж стояла хижина экспедиции «Дисковери». — Э.Ч.-Г.
90
«Последняя экспедиция Р. Скотта», с. 77.
Скотт, Уилсон и Эванс отправились по морскому льду осматривать местность, но вскоре вернулись. Они нашли превосходное место для дома: на возвышенном берегу, полого спускающемся к морю, в северной части мыса, что перед нами; его нарекли мысом Эванс, в честь нашего старшего офицера. Тут же приступили к разгрузке.
Прежде всего выгрузили двое моторных саней, занимавших так много места на палубе. Несмотря на то что над ними и рядом прокатились сотни тонн морской воды, они
«вышли из ящиков такими чистыми и свежими, точно накануне были упакованы» [91] .
91
«Последняя экспедиция Р. Скотта», с. 78.
В тот же день они уже были на ходу.
Мы заранее приготовили клеть для пони — они были следующими на очереди, — но чтобы заманить их в неё, потребовался весь опыт Отса, всё его искусство убеждения. Прошло немного времени — и все семнадцать пони были на льдине, катались по снегу и лягались от радости. Их отвели на берег и тщательно привязали к верёвке на снежном склоне в стороне от пляжа — чтобы они не ели песок. Шеклтон в течение месяца после прибытия потерял четырёх из восьми лошадей. Они были привязаны на каменистом участке мыса Ройдс и жевали песок, соблазнённые его солёным запахом. Четвёртый пони погиб наевшись стружек, в которые были запакованы химикаты. Не то чтобы они испытывали голод, просто эти маньчжурские пони хватают в рот всё, что попадается им на глаза, будь то кусок сахара или кусок Эребуса.
Собачьи упряжки перевозили лёгкие грузы с борта корабля на берег.
«Много хлопот наделало нелепое поведение пингвинов, беспрестанно группами наскакивавших на нашу льдину. С той минуты как ноги пингвинов касались льдин, они всеми своими замашками выражали неистовое любопытство с полнейшим тупоумным пренебрежением к могущей грозить им опасности.
Подходят они переваливаясь, обычным глупым манером тыкают клювом то в одну, то в другую сторону, не обращая внимания на свору собак, рычащих и рвущихся к ним, точно говорящих: „Чего вам надо? Что за возня?“ Пингвины приближаются ещё на несколько шагов. Собаки рвутся, кидаются, насколько позволяет привязь или сбруя. Пингвины нимало не смущаются, только ерошат перья на шее и сердито что-то кудахчут, точно ругают непрошеных гостей. Все их приёмы и ужимки можно бы, кажется, перевести словами: „О, вот вы какие! Ну, не к таким попали: мы не позволим запугать себя и командовать нами“. Ещё один последний, роковой шаг, и они уже в пределах досягаемости. Прыжок, сдавленный крик, красная лужица на снегу — инцидент исчерпан» [92] .
92
Там же, с. 79.
Вещи перевозили по морскому льду мили за полторы, и к полуночи, после семнадцати часов непрерывной работы, мы с удовлетворением взирали на результаты своего труда. Уже были выгружены в основном пиломатериалы, предназначенные для постройки дома. Пони и собаки спали на берегу под лучами солнца. В большой зелёной палатке разместились строители дома, площадка для него была выровнена.
«Такая погода в этой местности подходит ближе к моему идеалу, чем любое другое испытанное мною состояние. Тепло от солнца вместе с живительным
Никакими словами не передать того впечатления, которое производит открывавшаяся перед нашими глазами чудесная панорама… Отрадно видеть, наконец, результаты многомесячной подготовки. В то время как я пишу эти строки (в 2 часа пополуночи), вокруг храпят люди, утомлённые целым днём тяжёлой работы и готовящиеся к другому такому же дню.
Надо и мне поспать, так как я провёл 48 часов без сна. Но теперь по крайней мере могу надеяться на приятные сновидения» [93] .
93
«Последняя экспедиция Р. Скотта», с. 78, 80.
Изо дня в день мы ложились около полуночи и вставали в 5 часов утра. Керосин, парафин, фураж для лошадей, собачий корм, сани и санная упряжь, всё необходимое для строительства дома, всяческий провиант и для жизни в доме, и для санных походов, уголь, научная аппаратура и снаряжение, карбид, аптечка, одежда — мне не счесть числа ездок по морскому льду взад и вперёд, но твёрдо знаю одно: за шесть дней мы доставили на берег всё самое важное.
«Можем похвастаться исполненной работой. Вся провизия выгружена. Это немалый подвиг» [94] ,
94
Там же, с. 84.
— писал Скотт. И далее:
«Никакими словами не выразить усердия, с которым трудится каждый, как постепенно хорошо налаживается работа» [95] .
На перевозку грузов были брошены все силы: двое моторных саней, две собачьи упряжки, партии с ручной тягой, пони, если Отс разрешал использовать их для работы. Боуэрс, как всегда, точно знал, что где находится и куда должно быть перевезено; на борту ему деятельно помогали Ренник и Брюс. Тягловые партии и погонщики лошадей, как-правило, делали за день десять ходок, то есть около тридцати миль. Сами же лошади делали три ходки, а если не уставали, то четыре.
95
Там же, с. 80.
Транспортные средства в целом отвечали своему назначению, но вскоре выяснилось, что морской лёд слишком твёрд для полозьев саней.
«Моторные сани работают всё-таки не очень хорошо. Я боюсь, они не смогут везти грузы, которые предназначались для них. Всё же они нам, вероятно, помогут, а теперь являются оживляющей и привлекательной деталью пейзажа, когда с гуденьем движутся по льдине. На некотором расстоянии, без глушителей, их гуденье звучит, как молотилка в действии» [96] .
96
«Последняя экспедиция Р. Скотта», с. 83.
Настоящей загадкой были пони. Казалось бы, после долгого и трудного путешествия они будут измождены до полной потери сил. Ничуть не бывало! Едва они ступили на берег, как с величайшим наслаждением стали кататься по земле, лягать и кусать друг друга, да и любого, кто оказывался рядом.
После двухдневного отдыха двенадцать из них были признаны годными для одной ездки в день, и эту ездку по твёрдому льду с грузом от 700 до 1000 фунтов они совершили с большой лёгкостью. Вскоре мы поняли, что у каждого пони свой характер. Одни, такие как Панч и Нобби, честные труженики; другие — Блоссом, Блюхер, Джию — слабаки; была и пара сильных животных, но с норовом, да ещё с каким. Вот, например, пони, которого вскоре прозвали Скучный Уилли{57}. Внешность его была обманчивой: с виду пони как пони, но, едва познакомившись с ним, я понял, что на самом деле это помесь свиньи и мула. Он безусловно был сильной лошадью, но всегда старался плестись как можно медленнее и при малейшей возможности останавливался, из-за чего мы никак не могли решить, какую же тяжесть он на самом деле в состоянии везти. Боюсь, что в результате мы перегружали его, вплоть до того чёрного дня на Барьере, когда на него напала собачья упряжка. Именно его гибель в конце похода по устройству складов заставила Скотта задержаться, когда мы вышли на морской лёд. Но об этом я скажу ниже.
Мне лишь дважды удалось увидеть Скучного Уилли на рыси.
В первый раз это случилось, когда я вёл Уилли занузданного, но, как у нас было принято, без удил. Без удил лошадьми было трудно управлять, особенно на льду, но они, несомненно, чувствовали себя лучше, тем более в морозную погоду, когда прикусывать металл неприятно и даже вредно. В тот день я со Скучным Уилли плёлся к кораблю таким шагом, что мне приходилось чуть ли не тащить на себе не только его, но и сани.
Только мы собрались в обратный путь, как затарахтел мотор, и испуганный Уилли помчался по льдине со скоростью, поразившей его, наверное, даже больше, чем меня; во всяком случае, он и сам повалился на сани, и меня увлёк, после чего я много дней ощущал себя одним сплошным синяком. Второй раз он оживился в походе по устройству складов, когда его пытался вести Гран, шедший на лыжах.