Самооборона
Шрифт:
— Ну все равно, этот один наверняка что-то знает. По меньшей мере — что машину списали в годном состоянии. Как он к этому относится, другой вопрос…
— Увы, — качнула головой она. — Пыталась найти по бортовому номеру, но в открытом доступе ничего не нашла. В архивах базы, конечно, эти данные есть, но из инета до них не добраться. Чисто физически. Это только в тупых фильмах можно хакнуть Пентагон с любого вокзального терминала. Нужен комп, подключенный к внутренней сети Гитмо. Может быть, из дома Магды…
— Погоди. Ты анализировала только текст? Как насчет фотографий?
— Хм, хорошая идея! Если номер не фигурирует в подписи, это еще не значит, что его нет на самом фото. А на борту военных машин часто пишут и имена экипажа. Правда, распознавалка изображений работает намного дольше текстового поиска… особенно если надпись мелкая и нечеткая… Ограничимся для начала поиском по сайту базы и архивам «Гуантанамо Бэй Газетт».
Несколько минут мы
— Нашлось?
— Не совсем, — закусила губу Миранда. — Это фото шестилетней давности, когда партия новых машин поступила на базу. На тот момент их еще не распределили по пилотам. Ладно, придется искать в инет-логах, хотя это куда больший объем…
На этот раз ждать пришлось заметно дольше, и все же усилия были вознаграждены — вновь благодаря женской нескромности. Некая Донн ризоны — именно так звучал ее ник — хвасталась перед подругами успехами своего жениха, лейтенанта ВВС, который служит на «этой кубинской базе» и недавно освоил новый тип самолета (разница между самолетом и винтокрылом была, как видно, Донне неведома). Сообщение иллюстрировала фотография, где этот самый жених был снят вместе со своим инструктором после первого самостоятельного вылета на фоне послужившей для обучения машины, обломки которой ныне покоились на дне Карибского моря. Бортовой номер читался весьма отчетливо, а имя пилота на двери, куда более мелкое, можно было разобрать с трудом. Не то Марк, не то Макс, то ли Дональдс, то ли Рональдс — а может, и что-нибудь более экзотичное. Правда, у нас было его фото, что заметно облегчало дело. Полтора года назад, когда был сделан снимок, он находился в звании капитана.
— Ну, где будем искать его дальше? — осведомился я.
— Я знаю пароль к одной базе… ограниченного доступа, но, тем не менее, выложенной в инет… — Миранда заерзала, меняя позу. Может быть, потому, что ей надоело сидеть в одной и той же, а может — хотела расположить экран так, чтобы мне было совсем не видно изображения. Я оперся локтем о край кабины и принялся демонстративно смотреть на тянущийся вдоль дороги лес, показывая, что мне нет дела до ее секретов.
— Нашла, — заслышав ее голос, я вновь обернулся к ней. — Марк А. Рональдо, последнее звание — капитан ВВС, последнее место службы — Гуантанамо Бэй…
— Он что, погиб?
— Нет, вышел в отставку в этом феврале.
— Хм, интересно, почему.
— Здесь не сказано. Возможно, возникла угроза некоего скандала, связанного с известными нам махинациями. Возможно, сам решил, что нахапал достаточно и не хочет больше риска. А может, это связано с какими-то совершенно другими причинами, не касающимися нашего дела… Так или иначе, на базе его нет.
— А его нынешний адрес? Электронный и физический?
— Здесь не указаны. Можно попробовать поискать, но это будет не очень просто. Особенно если он сам не хочет, чтобы его нашли.
— Попробовать по-любому стоит. Да и в логах заодно порыться на предмет упоминаний гипотетического скандала…
— Я вижу, ты втянулся в работу, партнер, — Миранда блеснула белыми зубами и вновь принялась что-то вводить в комп.
На сей раз, однако, инет не принес нам ничего определенного. Миранда нашла пилотскую и водительскую лицензии Рональдо, но это, естественно, ничего не говорило о его нынешнем месте проживания. Была еще куча сведений о разнообразных Марках А. Рональдо без фотографий; часть из них можно было отбросить сразу, другая не позволяла понять, о ком речь. В том числе удалось выцепить несколько адресов, электронных и физических, но мы рассудили, что без уверенности в желании адресата сотрудничать (а скорее мы могли подозревать обратное) писать ему — значит спугнуть его, и прижать его к стенке можно только при личном визите. Что обещало обширную географию поездок, даже если не рассматривать адреса в Союзе (а кто сказал, что Рональдо не мог перебраться туда?) В инет-дневниках удалось найти несколько упоминаний Рональдо, явно сделанных его сослуживцами с Гуантанамо, но они были вполне нейтральными, не сообщая ни о каких скандалах и подозрениях. Правда, в этих же логах имелись стертые записи, а также записи, закрытые от публичного просмотра, в том числе несколько относящихся к интересующим нас периодам времени. Но что это доказывало? Ничего — кроме разве что того, что с незнакомцами на темы этих сообщений, какими бы они ни были, без очень веских причин общаться не станут.
— Обычное дело с инетом, — проворчала Миранда, — то данных нет, то их слишком много. Ладно, кое-какие ниточки это нам дает, но будем надеяться, что нам удастся расколоть Пэйна прямо сейчас, без поездок по всей Америке.
За всем этим лазаньем по сети мы и не заметили, как проделали большую часть пути. Еще несколько минут — и дорога вывела нас на перекресток, откуда налево уже просматривались северо-восточные ворота базы.
Но к самим воротам
Возле них клубилась толпа. Там было, наверное, несколько сотен человек, в том числе много женщин и детей. Многие пришли пешком, с рюкзаками, сумками, узлами и даже какими-то плетеными корзинами, а то и вовсе налегке; кто-то привез свой скарб, впрягшись в двухколесную тележку, но были и повозки побольше, запряженные мулами, лошадьми и даже быками. С краю я разглядел и пару спешившихся велосипедистов — в гуще толпы их наверняка было больше. Ближе всех к воротам, почти неразличимые за многочисленными спинами и головами, стояли даже два автомобиля, прибывшие, очевидно, своим ходом — то есть оснащенные спиртовыми или биодизельными двигателями. Все это производило жуткий гвалт: кричали мужчины и женщины (кто-то, вероятно, переругивался друг с другом, кто-то взывал на испанском и скверном английском к охранникам базы), плакали дети, периодически взревывали животные, и лишь у владельцев автомобилей, очевидно, самых богатых в этой толпе, хватало ума не жать попусту на бесполезные клаксоны.
А над всем этим, над всеми надеждами и проклятиями, детьми и стариками, людьми и животными, величественно и неприступно высилась бетонная, увенчанная металлическими кольями и кольцами колючей проволоки стена с огромными серыми стальными воротами, запертыми наглухо, словно врата рая перед толпой грешников. Над воротами гордо и равнодушно развевалось красное полотнище, перечеркнутое косым звездно-синим крестом — флаг Конфедеративных Штатов Америки.
Давненько я не видел этой патриотической символики. Два года вдали от всякой политики — это ли не счастье? А с этими флагами в свое время вышла забавная история. Поначалу, правда, не у нас, а у янки. Они долго не желали признавать Второе Отделение и пользовались, соответственно, старым флагом с пятьюдесятью звездами. Но и гражданскую войну на этот раз им было развязать слабо. Наверное, потому, что теперь это были уже не те янки, что полтораста лет назад — во всех смыслах, от расового до политического. Линкольн, как-никак, был республиканцем… Но в конце концов им все же пришлось согласиться с очевидным и подписать Ричмондские соглашения. Которые, помимо всего прочего, предусматривали и упорядочивание символики. Что поставило перед дизайнерами Союза серьезную проблему — каким образом красиво разместить на своем новом флаге 37 звезд. Самым простым было вернуться к флагу 1867 года — два ряда по восемь, а между ними три по семь, но такой вариант многим казался недостаточно симметричным, да и такое символическое возвращение на полтора века в прошлое навевало кое на кого чересчур мрачные ассоциации — едва ли не более мрачные, чем сам свершившийся факт Отделения. Более выигрышно выглядело чередование 7-8-7-8-7. Предлагался и более экзотичный вариант 4-7-4-7-4-7-4, позволявший сохранить на флаге больше рядов и тем хоть как-то приблизить его к утраченному привычному. Кто-то из дотошных историков раскопал и лоббировал флаг «Медальон» все того же 1867 года, где звезды располагались двумя кругами, наследуя первому американскому флагу Бетси Росс… В общем, споры продолжались до тех пор, пока неожиданный подарок спорщикам не преподнесла Аляска. Окончательно удостоверившись, что войны не будет и транспортная блокада с юга ей тоже не грозит, она объявила о присоединении к Конфедерации. Тем самым янки получили, наконец, идеально симметричный флаг 6x6 (к дизайну 1865 года решено было не возвращаться) и новую тему для шуток на географические темы, а проблема лишней звезды досталась уже нам. После нескольких неудачных попыток как-то пристроить ее, не нарушив общую композицию, к нашим тринадцати было принято соломоново решение: оставить исторический флаг, как есть, но центральную звезду, как принадлежащую сразу обеим линиям, считать двумя звездами, находящимися на одном месте.
Что мы будем делать, если к нам переметнется еще какой-нибудь штат — ума не приложу.
Строго говоря, остается еще проблема с национальным гимном Конфедерации «Боже, храни Юг», но ее заинтересованные стороны, еле-еле переведшие дух после жарких дебатов по поводу флага, мудро решили не замечать. В конце концов, если атеисты мирятся с «Боже», почему бы аляскинцам не примириться с «Югом»?
Да уж, воистину — история повторяется в виде фарса. То, что некогда стало причиной кровопролитной войны с многими тысячами жертв, теперь обернулось виртуальными баталиями в инете на тему того, куда прилепить лишнюю звездочку…
Нет, на самом деле я, конечно, рад, что на сей раз людям хватило если не ума, то хотя бы трусости, чтобы не развязывать новую гражданскую войну. А вот что бывает там, где недостает сразу обоих этих полезных качеств, я как раз мог наблюдать, сидя в кузове запряженного парой мулов «Форда».
— Это беженцы из Гуантанамо? — понял я.
— Очевидно, да, — откликнулась Миранда.
— Разве они не знают, что мы соблюдаем нейтралитет и не принимаем никаких беженцев?
— Может, и не знают. Некоторые из них и о радио-то имеют смутное представление, не то что об информационных сайтах. И потом, людям свойственно не только убивать друг друга, но и надеяться.