Самооборона
Шрифт:
— Угу. Не будь второго — глядишь, куда меньше было бы и первого.
Нашу философскую дискуссию прервал возница, который остановил мулов и обернулся к нам с какой-то репликой.
— Что он говорит? — спросил я.
— Просит отпустить его здесь. Говорит, здесь ему будет легко развернуться, а из той толпы потом не выберешься.
— Он даже не надеется попасть вместе с нами на базу? — усмехнулся я.
— Он говорит, эти люди — дураки, если рассчитывают, что их пропустят.
— А он, выходит, не дурак. Ладно, пусть едет, — я поднялся, готовясь спрыгнуть на землю.
— Bien, — сказала фордовладельцу Миранда и в последний раз глянула на экран, прежде
— Что там? — заинтересовался я.
— Последние новости! Правительственные войска сообщают, что выбили мятежников из центра Гуантанамо…
— Не так давно они вообще отрицали, что те туда вошли, — усмехнулся я.
— Ну, это обычное дело на войне. Но ты дослушай. Они утверждают, что сбили вертолет красных!
14
Ладно… Подожди, приятель (исп.).
— Думаешь, он тоже с нашей базы?
— Не знаю. Подробности не приводятся. Может, какая-нибудь рухлядь, оставшаяся тут еще от русских. Все-таки если на базе слишком часто будут списывать новые боевые борты, это привлечет внимание… Но нам это неважно.
Вот теперь мы точно прижмем Пэйна!
Я сообразил, к чему она клонит.
— Но в сообщении говорится про вертолет, а не про автогир.
— Вертолет, автогир — какая разница? В горячке боя недолго перепутать. Ты сам спутал, помнишь?
— Боюсь, одних лишь фотографий спинки кресла недостаточно, чтобы доказать, что это тот самый.
— А кто сказал, что мы ими ограничимся? — Миранда решительно поднялась, складывая и убирая в карман экран вместе с прилепленным компом. Из другого кармана (всего на ее комбинезоне их было больше дюжины) она достала сложенную вдвое прямоугольную серо-зеленоватую бумажку и протянула ее выжидательно смотревшему на нас вознице. Тот широко заулыбался, демонстрируя существенную нехватку зубов.
— Это что, наличные доллары? — дал я волю своему удивлению, когда мы спрыгнули на землю.
— Да. Причем еще объединенных времен.
— Но они же изъяты из обращения. И у нас, и в Союзе.
— На Кубе ими до сих пор расплачиваются. И ценят их выше, чем местные песо. А что? В конце концов, деньги — всего лишь иллюзия в умах тех, кто верит, будто они чего-то стоят. Тебе ли, как финансисту, это не знать?
— Угу. Как и власть, как и любой государственный институт…
— Эти купюры, по крайней мере, стоят той бумаги, на которой напечатаны. А нолики и единички на наших с тобой электронных счетах — вообще чистая абстракция.
— Да я разве спорю? А ты всегда носишь с собой вышедшие из употребления банкноты?
— Никогда не знаешь, что может понадобиться девушке в дороге.
— Да-да. Это я уже слышал.
Мы подходили к волновавшейся толпе. Какая-то мулатка в черном платье и с черным платком на голове, обернувшись, визгливо вскрикнула, тыча в меня пальцем. Не знаю, что впечатлило ее больше — мой костюм или мой пистолет, но подозреваю, что все-таки второе. Ее смуглый кучерявый спутник сердито дернул ее за руку — мол, не твое дело, и вообще не пялься на полуголых мужиков.
— Пожалуй, оружие пока лучше убрать, — обратилась ко мне Миранда; свой пистолет она спрятала обратно в аварийный чемоданчик еще на «Форде». Я неохотно протянул ей «магнум» — наедине с толпой, тем более нервной и возбужденной, я никогда не чувствовал себя спокойно. И наличие
Миранда меж тем смотрела на скопище кубинцев вовсе не как на нежелательное препятствие. Она явно выискивала кого-то взглядом — и, наконец, нашла. Решительно ввинтившись в толпу, спустя считанные секунды она уже волокла оттуда за руку какого-то смуглолицего парня в зеленой униформе без знаков различия и головного убора. Парень ничего не понимал, но покорно шел за ней, то ли привлеченный магическим словом dolares, то ли просто обескураженный ее напором.
— Идем, — сказала она и мне, направляясь прочь от ворот, и вновь обратилась к парню: — Es el uniforme comunista, no es as!?
— Soy no el comunista! — испуганно воскликнул парень, тараща карие глаза и прижимая свободную от мирандиной хватки руку к груди. От него сильно несло потом, его черные волосы липли на лоб некрасивыми прядями. — Es el trofeo! [15]
Эти слова даже я понял, хотя и сомневался в их правдивости. Парень скорее походил на дезертира, чем на героя войны.
15
Это коммунистическая форма, не так ли? — Я не коммунист! Это трофей! (исп.)
Навстречу нам по дороге с севера меж тем шли и ехали новые беженцы, и Миранда поспешила свернуть в лес, пока наша странная троица не стала объектом всеобщего внимания. Мы пробирались по зарослям прочь от базы и дороги минут десять — в моей голове все это время крутились муравьи, змеи и противопехотные мины — прежде чем моя решительная спутница, наконец, не уверилась, что никто посторонний нас не видит и не слышит. Мы как раз вышли на маленькую полянку; Миранда жестом велела парню сесть спиной к ближайшему дереву, а сама уселась на траву напротив и вновь развернула на коленях свой экран. Но прежде, чем она успела залезть на очередной сайт, кубинец сперва жалобным, но затем все более смелеющим голосом потребовал объяснений. Миранда, оторвавшись от компа, стала излагать ему свой план, не забывая упоминать про доллары. К моему удивлению, парень замотал головой, что-то возражая. Миранда продолжила его убеждать, и наконец, после пары недоверчивых вопросов, добилась уверенного «Bien».
— В чем проблема? — осведомился я.
— Сейчас мы заснимем небольшой спектакль с ним в главной роли. Но он боится говорить на камеру, что он красный офицер. Говорит, его расстреляют, а мертвецу доллары не нужны. Пришлось сказать ему, что это важная операция американской разведки, и в награду за помощь его пропустят на базу и дадут статус беженца.
— Нехорошо обманывать, — заметил я.
— Присваивать чужие деньги тоже, — Миранда вновь устремила взгляд на экран. — Так, у нас осталась одна проблема. Знаки различия. У мятежников они очень просты и не всегда используются, но все же с ними правдоподобнее… — на экране появились изображения каких-то лычек и шевронов. — Они используют ту же систему званий и эмблем, что и правительственные войска, но без погон, только нарукавные нашивки, причем — красного цвета. А на левый карман, чтобы уж совсем гарантированно отличаться от противника, нашивается пятиконечная красная звезда. Нам нужна красная материя, — ее взгляд выжидательно уставился на меня, словно я был дилером ткацкой фабрики. Не встретив понимания, она перевела взгляд мне ниже пояса.