Самооборона
Шрифт:
Конечно, на скорую руку ликвидировать все следы было невозможно, экспертиза с применением всех полицейских приспособлений нашла бы кучу улик. Но пока что нашей проблемой были не криминалисты, а всего лишь претенденты на рабочее место, озабоченные совсем другими вопросами. Пока я мыл пол, Миранда высушила скальп сушилкой над раковиной и побежала доделывать грим. Свои собственные волосы она, наоборот, намочила, чтобы плотно прилегли к голове. Я озабоченно посмотрел на часы. Семь минут, ей не успеть… Вот бы следующему посетителю опоздать! Хотя немного найдется раздолбаев, способных опоздать на собственное собеседование…
Увы, очередной соискатель не оказался раздолбаем. Он пришел даже на три минуты раньше.
Само по себе это не было катастрофой — у нас уже несколько
Наконец Миранда закончила со своим лицом. Точнее, теперь это было уже не ее лицо, и смотреть на него, помня, что лежит у нас в туалете, было как-то диковато. Особенно после того, как она надела поверх своих волос скальп, аккуратно поправила его перед камерой и разложила длинные кудрявые волосы мертвой женщины по плечам так, чтобы они закрыли пятна крови на блузке. И все же что-то мешало полному сходству. Я посмотрел на экран с фото Дельгадо. Глаза. У Миранды они были синими, а у Анны — серыми.
— Знаю, партнер, — она словно прочитала мои мысли, хотя скорее просто проследила направление взгляда. — Еще она на два дюйма выше меня, и безымянный палец у нее одной длины со средним. (Я поразился ее наблюдательности — вот уж на пальцы мне бы точно не пришло в голову обратить внимание.) Но будем надеяться… проклятье, чуть не забыла! — она сунула в карман блузки свои сережки и метнулась в туалет. Оттуда она вернулась уже в сережках Анны — увы, они были самыми обыкновенными, без чипов памяти. Затем вновь посмотрелась в экран, направив на себя камеру.
— Волосы сзади нормально?
— Порядок.
— Наш гость говорит по-английски, надеюсь, ты сумеешь его развлечь, пока я найду способ незаметно вернуться. А сейчас позвони ему на фон, — Миранда направилась к двери.
— И что я ему скажу?
— Ничего. Он не возьмет трубку, он же ждет, что его сейчас пригласят. Просто чтобы он отвлекся, пока я прохожу мимо.
Так мы и сделали. Миранда вышла в тот самый момент, когда наш посетитель отменял вызов (гудок оборвался автоматическим уведомлением, что мистер Трухильо сейчас не может говорить и просит перезвонить позже), а затем я через интерком пригласил его в кабинет.
Ничего интересного Трухильо не рассказал; он работал в рекламном отделе мелким креативщиком, имел дело, естественно, исключительно с легальной продукцией, а если когда-то и слышал что-то, не относящееся к его обязанностям, то расспрашивать его об этом без «твайс спайса» я не решился. Спровадив его достаточно быстро, я еще раз тщательно осмотрел наш офис во всех местах, где могли остаться следы, и остался удовлетворен. Но что нам, черт побери, делать с трупом в туалете? Разделать его на части и выносить в мешках для мусора? Меня передернуло. Да и не слишком надежен такой способ. Большое количество мешков, вынесенных из одного офиса, может привлечь внимание, особенно в наше время, когда почти весь документооборот идет в электронной форме, и бумажный мусор образуется крайне редко… Где же Миранда? Я не знал, как она собирается обмануть камеры, но вот-вот должен был заявиться следующий соискатель, и он, что самое скверное, не говорил по-английски. Он был барменом в ночном клубе и, возможно, мог бы рассказать нам о посетителях побольше, чем танцовщицы. Но настоящий бармен по доброй воле никогда не станет разбалтывать секреты клиентов, и уж тем более — потенциальному работодателю, демонстрируя ему таким образом свою профнепригодность.
Я позвонил с офисного компа на фон Миранды. Трубку сняли (до чего, однако, живучи в языке выражения, уже утратившие буквальный смысл!), но за прервавшимся гудком настала тишина. Однако спустя несколько секунд на экране компа появилось сообщение: «Можешь говорить вслух, но я буду отвечать текстом».
Ну понятно. Голос из наушника слышит, если не орать, только абонент, а вот то, что он говорит в ответ, могут услышать все вокруг. Я изложил
«Пока еще не успеваю вернуться. Оставь фон включенным и увеличь громкость микрофона, я буду слышать, что он говорит, и подсказывать тебе ответы. Я оставила все для кофе в ящике стола, где чайник».
Я понял, что она еще не отказалась от идеи использовать «твайс спайс».
— Тебе мало одного… — «трупа», хотел сказать я, но вспомнил, что это фонный разговор, и закончил более нейтрально: — прокола?
«Скорее всего, он не обработан. Не такая шишка. Но что-то знать может».
— «Скорее всего» — это не аргумент. Я не хочу рисковать.
Я ожидал, что Миранда примется настаивать, но после короткой паузы на экране появились слова: «Ладно. Ты прав». Должно быть, она сообразила, что, какой бы маленькой ни была вероятность, в худшем случае я уже не смогу изобразить, что и второй покойник покинул наш офис на своих ногах. И загримироваться не сумею, и офис оставить больше не на кого.
А может, просто не захотела подвергать опасности жизнь невиновного человека?
В этот миг мелодичный сигнал возвестил о прибытии того, о ком мы говорили.
«Entren» [25] , — подсказала мне Миранда. Я включил интерком и пригласил гостя в кабинет.
Далее состоялся странный диалог, в котором, за исключением отдельных слов, я не понимал не только того, что слышал, но и того, что говорил сам. В какой-то момент я даже почувствовал неловкость за свое явно жуткое произношение, но тут же сердито напомнил себе, что я тут — работодатель, а не проситель, и официальным языком большинства Конфедеративных штатов, включая Флориду, до сих пор остается английский и никакой иной.
25
Войдите (исп.).
Наконец я распрощался с барменом.
— Мы что-нибудь узнали? — спросил я Миранду без особой надежды.
«Ничего особенного. Попытки что-то выведать о клиентах он бдительно пресекал. Должно быть, думал, что это проверка, умеет ли он держать язык за зубами. За что его уволили, сказать затрудняется. Возможно, за незнание английского. Во всяком случае, в коктейлях он разбирается неплохо».
— Ты скоро? Тут следующий тоже в английском ни бум-бум.
«Стараюсь. Скоро грузчики доставят тебе сейф. Расплатись за доставку с анонимного счета и вели поставить его в задней комнате. Потом откроешь, код — 76254986».
— Хорошо, — ответил я, но, не успел я задать следующий вопрос, как на экране возникло красное окошко: «Обрыв связи». Черт.
К приходу очередного соискателя, полагающего знание государственного языка своей страны излишеством, ни Миранда, ни грузчики, ни связь так и не появились. Пришлось срочно искать сайт с программой онлайн-перевода. К сожалению, эти программы все еще очень плохо работают с голоса, так что возникавшая на экране тарабарщина давала мне лишь отдаленное представление о словах собеседника. Но труднее всего было не расхохотаться над особо забавными вариантами перевода, что, вероятно, повергло бы гостя в изрядное удивление, ибо он и не думал шутить. Впрочем, мы не в Союзе, где за подобный смех, как за «явное проявление неуважения к подчиненному или кандидату», работодатель может заработать судебный иск. Свои реплики — по большей части не связанные с услышанным, а просто очередные вопросы — я вводил уже текстом, а потом озвучивал появившийся перевод. Не знаю, понимал ли соискатель, зачем я в процессе разговора что-то регулярно ввожу в комп, или же считал, что я конспектирую его увлекательный рассказ о буднях механика-наладчика складских роботов. Он мог подолгу говорить о возможных неисправностях своих подопечных и сравнительных достоинствах разных моделей (причем по его словам выходило, что прежние были лучше нынешних — «надежнее и вообще»), но, увы, на самих складах никогда не бывал и о поступавших и убывавших оттуда грузах не имел понятия. Своего места, если мы с компом его верно поняли, он лишился потому, что был заменен ремонтным роботом нового поколения.