Самооборона
Шрифт:
«Положите драгоценности в пакет из магазина. Выберите в меню компа пункт «Возврат» и выходите из машины, взяв пакет с собой. Идите на седьмой причал. В конце его стоит яхта «Принцесса». Поднимитесь на борт, пройдите в рубку, приложите руку к сканеру, затем введите в бортовой комп пароль, вы уже знаете, какой. Когда двигатель заработает, отдайте швартовы. Комп поведет яхту по курсу. На яхте установлены камеры, так что не вздумайте делать ничего, что вам не предписано. Стойте на носу с пакетом в руках и ждите дальнейших указаний.
Скажу
У нас на сей раз камеры были установлены — одна на причале, две на самой «Принцессе» (и это была одна из причин, потребовавших визита в порт накануне; сама аренда яхты отличалась от аренды машины только ценой). Но, признаться, даже увидев на экране, как Догерти (разумеется, один) поднимается на борт яхты, я не чувствовал полной уверенности, что все идет по нашему плану. Что, если Догерти все же отправил вместо себя кого-то другого? Я уже знал, на что способен современный грим. Идентификация по чипу, которую Догерти вполне мог ожидать, конечно, препятствовала такому сценарию — но, в конце концов, уж если Миранда без особых сложностей реактивировала и вживила себе ид-чип Дельгадо, главный охранник мафиозного босса легко мог «поделиться» собственным чипом со своим человеком. Правда, подбросить вместе с фальшивым собой еще и фальшивые бриллианты он точно не отважится, понимая серьезность угрозы. Но для нас-то выкуп — лишь правдоподобный предлог, а на самом деле нам нужен сам Догерти…
К тому времени, как «Принцесса» отошла от причала, мы были уже в океане. Здесь вода, разумеется, была уже не столь спокойной, как в заливе; длинные океанские волны, катившиеся к скалам на севере и неприветливым отмелям на юге, я бы оценил балла в два, и наш катерок изрядно потряхивало, когда он прыгал с волны на волну, звучно шлепая днищем о воду и расшвыривая по бокам два белых веера брызг. Мы держали курс на юго-запад, яхта же, напротив, должна была отклониться к северу. Никаких сближений, пока мы не окажемся вне видимости берега.
Наконец мы сочли, что пора. На горизонте едва виднелись вершины гор; «Принцессу» невозможно было разглядеть даже в бинокль. Но камера, закрепленная на носу яхты, исправно показывала нам Догерти, неподвижно стоявшего на холодном ветру с пакетом в руке. Его лицо было спокойным — мрачным, но спокойным. Наверное, таким же оно было, когда он приказывал солдатам согнать в сарай жителей той деревни. Затем на краткий миг это лицо дрогнуло. Это в кармане у него завибрировал комп, принявший новое сообщение.
«Спустите с борта трап. Поднимитесь в рубку и оставьте там пакет. Спуститесь в каюту на корме. Там на столе вы найдете указание, что делать дальше. Помните, вы должны исполнить это беспрекословно. Мы наблюдаем за вами. У вас две минуты.
Наступал самый ответственный момент. Если он не выполнит
Догерти бегом бросился назад и пропал из поля зрения носовой камеры, затем появился вновь, уже сквозь стекло рубки, затем побежал вниз. Еще двадцать секунд — и включилась камера над дверью каюты, показав нам ворвавшегося Догерти, затылок и спина которого загородили то, что лежало на столике. Но мы и так знали, что там. Упаковка снотворного, инъектор и отпечатанная записка.
«Вы должны ввести себе снотворное и сесть в кресло лицом к двери. Когда мы убедимся, что бриллианты подлинные, вам позвонят и скажут, где ваша дочь».
Это была вполне логичная схема — отключить его в этой каюте на то время, пока представитель похитителей заберет и проверит выкуп. Но Догерти не дурак и понимает, что под видом снотворного ему могут подсунуть все, что угодно. А он — человек, знающий серьезные тайны и имеющий ответственные полномочия. И если эти соображения пересилят в нем даже родительскую любовь…
Самое смешное, что там действительно было просто сильнодействующее снотворное. Очередь «эликсира любви» должна была наступить потом; это имело смысл и с учетом времени действия, и потому, что вид нераспечатанной упаковки должен был убедить Догерти. Хотя он, опять-таки, не может не понимать, что на коробку и ампулы можно нанести любую маркировку…
Но мы не дали ему времени на раздумья. И он поспешно разорвал коробку, выхватил ампулу и зарядил инъектор с такой скоростью, с какой, наверное, перезаряжал свою штурмовую винтовку в самый разгар боя. Затем резко поднес инъектор к шее. Мы напряглись, всматриваясь. Не симуляция ли? Может, он просто делает вид, что впрыскивает препарат?
Вроде бы нет. Но, переглянувшись друг с другом, мы поняли, что ни один из нас не уверен в этом на сто процентов. Так или иначе, Догерти плюхнулся в кресло. Еще секунд десять его глаза оставались открытыми. Потом веки медленно опустились.
Мы еще некоторое время наблюдали за его расслабившимся лицом. Впрочем, притвориться спящим совсем не трудно…
— Ладно, — решила Миранда. — В крайнем случае я всажу ему ампулу прямо из пистолета, хотя это испортит красоту замысла. Поплыли.
Мы развернулись и направились в ту же точку, куда продолжал вести яхту запрограммированный нами комп. Достигнув заданных координат, он заглушил двигатель.
Двадцать минут спустя мы подошли к борту «Принцессы», безмолвно дрейфовавшей в открытом океане подобно «Марии Селесте». Поблизости не было ни других кораблей, ни летательных аппаратов. Тем не менее, мы с Мирандой на всякий случай вновь закрыли лица масками. Я первым легко влез по трапу на борт и сбросил Миранде канат, чтобы она привязала катер. Затем моя сообщница тоже поднялась на палубу.
Все было тихо. Камера по-прежнему показывала неподвижного Догерти в кресле, и больше на борту никого не должно было быть. Тем не менее, камера на носу, приподнятая в сторону рубки, не давала полного обзора судна. Хоть «Принцесса» и невелика, теоретически кто-то мог пристать к борту, как и мы, и, пригнувшись, пробраться на яхту, оставшись вне поля зрения камер. Правда, тогда ему пришлось бы бросить то, на чем он приплыл, или даже специально отослать его прочь на автопилоте — но почему нет? Мы вытащили наши «магнумы».