Самоубийство и душа
Шрифт:
Биологическая способность к репродуцированию переносится на свойства психического и становится критерием «зрелости». Но должно ли совпадать биологическое развитие с психической способностью?
Даже идея креативности — столь желанной для многих цели — формируется этими биологическими представлениями о потенции и репродуцировании. Вследствие того что продукт всех естественных процессов всегда проявляется физически, творческая способность рассматривается как репродуктивный акт с осязаемым результатом (в виде ребенка, книги, памятника), имеющим свою физическую жизнь, выходящую за пределы жизни его создателя. Однако креативность может выражаться и в нематериальных результатах — в виде приносящего пользу существования или прекрасного поступка или в форме других добродетелей души, таких, как свободолюбие и открытость, чувства стиля, такта, юмора, доброта. В философии
Но развитие души не требует чрезмерных жертвенности и аскетизма. Достаточно вспомнить, что творческая жизнь характеризуется непосредственностью и свободой и что креативность означает не только способность к репродуцированию в виде физической плодовитости. Пациент мечтает о «развитии» и "обретении креативности". И психотерапия во многом введена в заблуждение идеей о том, что каждый должен быть нормальным (здоровым), иметь детей и "приносить пользу" или писать, рисовать, "создавать предметы искусства", то есть быть творческой личностью. Когда человек говорит о креативности как о продуктивности, он стремится найти восприимчивого слушателя в лице медицинского аналитика, поскольку здесь в дело вступает биологическая модель развития. (Медицинская установка справедливо связывается с этим способом мышления, потому что, как мы уже упоминали, корнем слова «врач» (physician) является "bhi",означающее «расти», "воспроизводить".)
Такое представление о развитии предает те же ожидания, что и надежда. И снова в его основе лежит количественный критерий. Подобный подход рассматривает аналитический процесс главным образом как добавление к личности. Аналитик, представляющий процесс развития в таком свете, надеется на то, что его пациент будет развиваться всесторонне физически, станет более приспособленным, более удачливым, его деятельность будет более успешной. Или, если цели аналитика в большей степени сосредоточены на самом себе, развитие имеет тенденцию означать более богатую, более дифференцированную субъективность, определяемую как "расширение сознания". Независимо от того, является такое расширение сознания экстравертным или интровертным, развитие означает, что расширение и эти цели находятся под влиянием биологической модели мышления. Личность надеется на развитие в соответствии с биологической моделью, и аналитик, полностью отстаивающий эту модель, рискует оценивать развитие только в соответствии с нормами эволюционных процессов.
Такие идеи о развитии больше подходят подрастающему ребенку, чем взрослому человеку, для которого увеличение размеров тела и жизнеспособности, способность к репродуцированию и приближение к определенным показателям уже не представляются целями развития. Развитие, понимаемое только как увеличение и не предполагающее смерти, перекликается с желанием любящей матери иметь вечный источник молока, истекающий из ее груди. Креативность, понимаемая как увеличенная продуктивность, содержит в себе всепоглощающие фантазии о громадном фаллосе. Сохранение таких представлений в более зрелом возрасте, даже если они были перенесены в область психического развития и развития творческих способностей, свидетельствует о том, что не все ребяческие грезы исчезают по мере взросления человека. Лишь незрелые люди бывают озабочены поисками своей зрелости. И разве не типично для отрочества видение развития и способности к творчеству в протеевых образах «становления»? Ожидание и развитие, как и юность, свидетельствуют о незрелости личности. Творческий furor agendi, поддерживаемый неуместными метафорами роста, может предотвратить истинное психическое развитие и таким образом убедить аналитика рассматривать развитие в совершенно другом ключе.
Креативность анализа не должна выходить за пределы самого анализа. Он не должен производить еще и что-то другое. Креативность всегда пребывает в нем самом в течение всего аналитического часа. Аналитические взаимоотношения, то есть отношения, которые вырабатываются взаимными усилиями, — основная форма совместного творчества. Другие творческие деяния совершаются в одиночестве (например, сочинительство или живопись) или в группах (например, в артистической деятельности). В анализе же две личности «создают» друг друга. Разве не анализ обеспечивает креативность корневой метафорой в любом виде взаимоотношений, где плодотворное взаимодействие и есть работа, но
Аналитический процесс состоит из трансформаций в направлении к индивидуальности; он ведет человека к состоянию, в котором тот становится самим собой. Из эмпирического наблюдения за этим процессом можно сделать вывод о том, что индивидуальность является нормой для самого вида — для гомо сапиенс, человека. Это парадоксальное утверждение, так как индивидуальность всегда отличается от вида и разрушает все статистические данные. Поэтому аналитик обнаруживает, что сам способствует развитию, которое, как бы то ни было, ведет в направлении к нестандартному и эксцентричному. Он обнаруживает, что сам занимает позиции (подобно его позиции в отношении самоубийства), которые определенно противостоят видовым нормам в их биологическом понимании.
Развитие души может увести ее полностью от способности к адаптации и дифференциации. Например, в результате анализа молодая женщина-интроверт или молодой человек, у которого чувства опережают мышление, могут обнаружить, что в большей степени погружены в себя, чем в те указания, которые вырабатывает для них внешний мир. Они в первую очередь предпочитают быть теми, кем являются, и это для них важнее, чем идти в ногу с миром, который предъявляет к ним неверные требования. По зрелом размышлении можно представить, что, вероятно, теперь они в большей степени адаптированы, но их шаги в направлении этой адаптации совершенно отличаются от обычного биологического представления о развитии. Даже такие наблюдаемые в психиатрической больнице крайности, как растущая зависимость или уход в себя больного, страдающего аутизмом, аналитик может рассматривать как явления развития. Душа может развиваться, не выставляя результатов этого процесса на обозрение, и проявления этих результатов могут противоречить требованиям внешнего мира, жизни и тела. Мы должны вернуться к древней мысли о здоровом духе в здоровом теле. Когда мы говорим о полноценной жизни, то не всегда подразумеваем также и полноценную душу. Иногда полноценная жизнь может означать "внутреннюю пустоту", точно так же, как кто-то, о ком говорят, что он душевно богат или очень добр, может ни единого дня в своей жизни не прожить в состоянии хорошего здоровья с медицинской точки зрения.
Биологическими целями расширения и дифференциации можно пожертвовать в пользу концентрации. Для некоторых молодых одаренных людей горизонт со всеми его ослепительными возможностями сужается. Развитие сознания требует настойчивости и целеустремленности разума. Концентрация на собственной личности и ее судьбе развивает узкий луч видения и эмоциональную напряженность, которые никак не соответствуют паттерну биологической дифференциации или жизнеспособности человека, хорошо развитого физически, приводящего в действие все свои способности.
Анализ вовсе не является динамической психотерапией. Само слово «психодинамика» предает философию жизни, основанную на надежде и росте. Анализ часто ведет к условиям, в которых динамика изменений постепенно снижается, завершаясь стабильностью. Устойчивость такого рода алхимики представляли как Камень с неведомой способностью расти и становиться чем-то иным, но в сущности тем же самым. Простота подобного состояния сама по себе не пессимистична, но все же она оказывает давление на оптимистические ожидания.
Рост может оказаться развитием в направлении от мира. Аналитический процесс демонстрирует это явление в образах утраты, увядания, умирания. Но прибавляется столько же, сколько и теряется. Когда иллюзии проработаны, то часто остается гораздо меньше, чем надеялись, поскольку становление собой означает сведение именно к тому, чем человек и является, — к камню из обычной глины, точно так же, как любовь, обращенная только на себя, означает ограниченность восприятия реальности человеком и в равной степени его уникальность. Аналитическое развитие, особенно для пожилых людей, означает, по всей видимости, удаление от видимого в направлении невидимого. (И снова, разве не ребенок должен указывать нам на все существующее на свете?) Проблемы видимых результатов оказываются все более и более преодолимыми, даже в тех случаях, когда аналитическая работа делается еще более необходимой. В таком случае творческая способность полностью занята сотворением самого себя. Мы обсуждали эту тему ранее на традиционном языке, говоря о ней, как об утонченном теле, или о бессмертном алмазном теле, или о выстраивании собственной смерти. Такое развитие и творчество невозможно измерить биологическими стандартами; они в большей степени соответствуют паттернам духовного развития в религии, мистицизме и философии.