Самоубийство по заказу
Шрифт:
Я тут уже засек один «хвост», – это у нас так называется. Нет, не сейчас! – засмеялся он, увидев, как округлились глаза Кати, – вчера… И другой вариант. Вы, скажем, прилетаете на денек-другой к своей знакомой, погостить, поболтать – давно не виделись. И об этом пока совсем необязательно кому-то знать. А я – с вами. Приятель? Пока, да. Мы объясняем вашей Майе ситуацию, и я с ее помощью и знанием местных условий, начинаю стремительно работать. Как все будет происходить, это уж моя профессиональная тайна. Но вы сможете контролировать, так сказать, весь процесс. Что мне надо будет найти в Чите, я вам потом скажу, по ходу дела.
– А что рассказывать?
– А что хотите. Как живете, с кем живете, – он улыбнулся, – что вас привело в Комитет и прочее, – что хотите. Мне интересно узнать, кто вы, Катюша. И какими глазами вы смотрите на мир.
Оказалось, стандартная судьба. Была замужем, родила сына. Тот сейчас учится в Петербурге, станет морским офицером. Муж, его отец, тоже служил на флоте, в девяностых уволился, занялся бизнесом, довольно успешно. Это тоже в Питере. Квартира осталась от прежней жизни, от родителей. А у бывшего мужа там обнаружилась молоденькая любовница, ставшая супругой. Комитет? Это еще с тех времен, когда сын служил матросом…
– Я ничего не могу сказать о вашем бывшем супруге, Катюша, кроме одного… – глубокомысленно изрек он. – Кроме того, что он – большой дурак. Но это – мое личное мнение.
– А что за сюрприз? – вернулась она чисто по-женски к самому главному для себя.
– Вам понравится, я почти уверен. Даже, возможно, очень понравится… Но из вашего вопроса я делаю вывод, что вы согласны с моим предложением и готовы лететь на край света. Не так?
– А чего мне бояться… с вами-то?
– Вот тут вы правы, совершенно нечего. Кроме Ирки, моей жены. Но ее бояться не нужно, она – хорошая.
– Приятно слышать, – безразличным тоном заметила она.
– А что вы скажете у себя, в Комитете?
– У меня отпуска не было. Вот и возьму недельку. Отдохну где-нибудь под Москвой. Или к сыну съезжу, давно не видела. Устраивает? – она с вызовом посмотрела на него.
Нет, эта императрица, определенно, имеет свои виды, и никакая, даже добрая жена, ее не смущает.
Вот странное дело, только что – Алевтина. Теперь – Катюша. Ей очень нравится, когда он так ее называет, прямо млеет дамочка. И надо пройти между этими двумя огнями настолько аккуратно, чтоб и не погасить, и самому не обжечься, не опалить, скажем… крылышки, то есть волосы. Это же сразу будет заметно. То-то и оно… А так – отчего же? Очень даже ничего…
Но сперва надо покончить с формальностями.
Катя, по существу, сама и выпила всю бутылку – Александр лишь пригубливал из бокала. Раскраснелась, еще больше засверкала глазами. А пышное и притом хорошо сбитое ее тело все время находилось в движении. Про это обычно говорят: ну, чего тебе не сидится? Или чуть грубее: у тебя что, шило в заднице? Ну, где-то вот среднее. Он засмеялся, причем совершенно без всякого для этого основания. И она тут же поинтересовалась, отчего смех?
– Анекдот вспомнил, – продолжал смеяться Турецкий.
– Ну, расскажи! – с легким капризом и неожиданно на «ты» сказала Катя. –
– Цыперович всю ночь крутится на кровати. Рива спрашивает: чего ты крутишься? Он с грустью отвечает: должен Абраму много денег, а отдавать нечем. Рива снимает телефонную трубку и звонит – ночью: Абрам, это Рива говорит. Тебе мой Цыперович должен деньги? Абрам отвечает: да должен и не отдает. Рива: так вот, он и не отдаст. И кладет трубку на место. Снова ложится. Говорит мужу: ну, ложись и ты, пусть теперь Абрам крутится…
– Я поняла, – отсмеявшись, сказала Катя и стала вытирать слезы на глазах. – Все очень правильно подмечено. Пусть теперь он крутится. Это ты про меня и про наш Комитет?
– Я-а-а?! – сделал большие глаза Турецкий.
– А кто же?… Между прочим, – она сощурилась, будто сама приготовила сюрприз, – я могу, конечно, и не крутиться. Но могу так крутиться, что кое-кому мало не покажется, да-да, можешь мне поверить!
Сказала так, что никаких сомнений в ее намерениях уже не оставалось. Турецкий немедленно вспомнил фразу Севки Голованова о том, что проверять товар – совсем не значит – подпортить его. Оно-то так, но… Как пел любимый певец? «Если я чего решил, то выпью это дело обязательно…». Можно, другими словами, но как ты сам потом будешь смотреть в глаза Славке? И раз есть сомнение, его следует толковать в пользу друга, а не в свою собственную.
Но сейчас его занимали не эмоции разгоряченной женщины, а другой вопрос. Кто сказал, что сохранение тайны нельзя доверить наиболее заинтересованному в ней лицу?
– Значит, так, – сказал он решительно. – Слушай меня. – Он подчеркнул свое обращение к ней на «ты». – И слушай внимательно. И закрой рот, не произноси ни слова. А когда я закончу свой телефонный разговор, можешь комментировать, сколько тебе угодно. Договорились?
Дождавшись ее осторожного кивка, он достал мобильник и, найдя в меню Грязнова, нажал на клавишу вызова.
– Я правильно рассчитал? – спросил он, услышав Славкино «привет, Саня!». – У тебя вечер?
И ты уже дома. И ждешь моего звонка. Я угадал?
– Все правильно! – захохотал Грязнов.
– Тогда, как говорят, слушай сюда, мой генерал.
Я вылетаю в Читу либо сегодня поздним вечером, там, кажется, есть самолеты и хабаровские, и до Владика с промежуточными посадками. Либо завтра. Но, в любом случае, завтра или послезавтра утром буду в городе. И не один. Со мной летит женщина. Она здесь и слышит наш разговор, поэтому я не буду тебе описывать, как она выглядит. Хотя… – он с сомнением посмотрел на Катю, и та вдруг вспыхнула, что называется, до корней волос. – Ты помнишь мой старый конфуз в Сокольниках?
– Еще бы!
– Там участвовала в вашей операции по спасению одного мудака, прости, Господи, если мне не изменяет память, некая Илона, не так ли?
– Ты нахал, Саня! – закричал Грязнов. – Таких женщин, как Илона, больше не делают! Но твою самокритику я активно приветствую!
Турецкий чуть отстранил трубку от уха, и Катя услышала ответ Славки.
– Так вот, что я тебе скажу, друг мой, та женщина, которая прилетит со мной, она, как я понимаю, из той же раритетной и штучной партии. Вспомни Илону, но представь себе, что она стала чуть-чуть покрупнее. И, я бы добавил, пикантнее. Можешь себе нафантазировать эту прелесть?