Самшитовый лес. Этот синий апрель... Золотой дождь

Анчаров Михаил Леонидович

Ее любили за то, что она не боялась хотеть сразу, сейчас, и, если ей нужна была песенка, она не откладывала до окончания войны, а срывала ее с дерева недозрелую, не дожидаясь, пока отшлифует свой вкус. Галку любили потому, что в ней жизни было на десятерых.

Сапожников шел последним и положил под дверь противотанковую мину. Они бегом двинули по переходам, чтобы успеть уйти прежде, чем немцы взорвутся, когда распахнут дверь… … Сапожников застыл, когда лопнула тишина и упали вилы, на которые он наткнулся и сенях.

Однако никто не проснулся

в огромной избе, срубленной по-старинному, с лестницей на чердак, забитый сеном, с пристройками под общей крышей, с мраморным умывальником возле пузатых бревен сеней. Не проснулись ни хозяева, ни хмельные шоферы крытых грузовиков, заночевавшие в пути. Это были люди молодых реальных профессий, и видеть фильмы по ночам им еще не полагалось. Все дневные сложности заснули, и наступила простота нравов. Мужчины были мужчинами, женщины женщинами.

Мальчики летали, девочки готовились замуж, дети отбивались во сне от манной каши или видели шоколадку. Ну и дай бог, чтобы и так и далее.

Сапожников, наконец, выбрался в темный сад, отдышался и сорвал с дерева зеленое яблоко. В детство ему очень хотелось стать мужчиной. Теперь он им стал. Ну и что хорошего?

Кто-то сказал: если бы Адам пришел с войны, он бы в райском саду съел все яблоки еще зелеными.

Когда Сапожников перестал жмуриться от кислятины и открыл глаза, он увидел, что сад у учительницы маленький, а над черным штакетником звенит фиолетовая полоса рассвета. После этого Сапожников еще неделю пробыл в Верее. Купался в речке, лежал на земле, мыл ноги в роднике у колодезного сруба с ржавой крышей, возвращался по улице, через которую переходили гуси. Дышал.

После этого он уехал.

Ему Нюра сказала: "Уезжай, пожалуйста. Не могу смотреть, как ты маешься".

И он уехал.

Глава 5

СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПОЯС

Новый учитель математики, бывший красный артиллерист, спросил у Сапожникова:

–  Ты кто?

–  Мальчик.

–  Вот как?.. А почему не девочка?

–  Девочки по-другому устроены.

Учитель поднял очки на лоб и сказал:

–  Запомни на всю жизнь… Никогда не болтай того, чего еще не знаешь. Запомнил?

Сапожников запомнил это на всю жизнь.

–  Запомнил, - сказал Сапожников.

–  Ну… Так кто же ты?

–  Не знаю.

–  Как это не знаешь?.. Ах да, - вспомнил учитель свое только что отзвучавшее наставление.
– Я имею в виду, как твоя фамилия?

–  Сапожников.

С тех пор его никто по имени не называл.

Знал бы учитель, к чему приведут его слова - не болтать, чего еще не знаешь, - он бы поостерегся их произносить. Нет, не поостерегся бы.

–  Дети, вы любите свою страну? Сапожников, ты любишь свою страну?
– спросил учитель математики, бывший красный артиллерист.

Сапожников ответил:

–  Не знаю.

–  Как не знаешь?
– испугался учитель.
– Почему?

–  Я ее

не видел, - сказал Сапожников.

–  А-а… - успокоился учитель.
– Как же ты ее не видел? Ты откуда родом? Ну? Где ты родился?
– подсказывал учитель.

–  В Калязине.

–  В городе Калязине, - уточнил учитель.
– В математике главное - это логическое мышление. Пойдем по этой цепочке. А ты любишь город Калязин?

Еще бы не любить!

–  Люблю, - ответил Сапожников.

–  Ну, а Калязин где находится?
– подталкивал учитель.

–  На Волге.

Волгу Сапожников тоже любил.

–  А разве Калязин и Волга находятся в другой стране?

–  Нет.

–  Ну, хорошо… Мать ты свою любишь?

–  Да.

–  А отца?

–  Не знаю.

Запинка. Учитель не стал уточнять. Восхождение от конкретного к абстрактному - дело, конечно, важное, но сердце человечье не очень к этому стремится. Так практика показала.

–  Ну ладно… Вы с мамой жили в доме, а дом свой любишь?

–  Да.

–  А дом расположен в городе Калязине. А Калязин ты любишь.

–  Да.

–  Прекрасно… А Калязин расположен в нашей стране… Значит, что ты любишь?

–  Калязин.

Учитель помолчал.

–  Трудно тебе будет, - сказал он.

Он рассказал об этом разговоре в учительской. Вся учительская сошлась на том, что Сапожников, по-видимому, дефективный.

–  Нет… - сказал учитель.
– Он очень послушный… Я сам велел ему не утверждать того, чего он не знает.

Послушный, но, значит, неразвитый и потому умственно отсталый. Все таки не москвич, из Калязина приехал. И с этим учитель не согласился. Потому что они с Сапожниковым успели друг другу в глаза посмотреть. И в этом тоже есть своя логика, только другая.

–  Сапожников, заполняй, заполняй анкету… Не тяни, - сказала молодая библиотекарша Дома пионеров, что на горке возле Введенского народного дома на площади Журавлева.
– Ну что тебе здесь непонятно? Социальное происхождение? Твой отец рабочий? Пиши - рабочий.

–  Он не рабочий.

–  А кто? Крестьянин? Нет? Пиши - служащий.

–  Он не служащий.

–  Как же это не служащий? Он где-нибудь служит? Как это нет? А кто же он у тебя?

–  Борец.

–  Борец за что?
– опрометчиво спросила библиотекарша.

–  За деньги, наверно, - ответил Сапожников.

–  За деньги борются только капиталисты и жулики! Он у тебя капиталист?

–  Нет, - сказал Сапожников.
– И не жулик. Борец он… Он в цирке борется.

–  А-а… Работник цирка. Пиши - служащий.

–  Он не служит.

–  А что же он там делает?

–  Борется.

–  Сапожников, вот тебе записка. Попроси мать зайти в библиотеку.

Сапожников попросил.

–  Сапожников, почему ты перестал ходить в библиотеку?
– спросил учитель.
– Библиотекарша говорит, что за этот месяц ты взял всего одну книгу… Да и ту про марионеток. Вот, - он опустил очки.
– "Деревянные актеры" называется.