Самые смешные рассказы
Шрифт:
— Нет, я понимаю: объективные законы развития общества, и Советская власть была обречена. Но обидно до чертиков! Потому что капитализм — он не мой. Здесь же надо превратиться в хищника — драться, кусаться, если надо — шагать по трупам. У меня не выходит. Подарили заговоренный револьвер, а и то сделать трупом никого не могу.
Зобов оживился:
— Это как — заговоренный?
Павел Александрович вразумил. Однокашник навалился грудью на край стола, выпучил глаза и проговорил с жаром:
— Слышь, продай мне его. Падлой буду, пять кусков заплачу.
— Пять кусков чего? —
— Баксов, чего ж еще! Пять тыщ зелени!
Колонтеев сразу протрезвел и ответил:
— Издеваешься? За такую ценность — пять тысяч? Меньше чем за пятьдесят не отдам.
— Но тебе ж его подарили!
— Ну и что?
Славка разозлился:
— Сволочь, жмот. А еще заливал, что не хищник. Самый настоящий волчара и есть.
— А зачем тебе револьвер? — проявил любопытство продавец ручек.
— По работе надо!
— Разве кольтами чистят город?
— Ну, а то! Убираем кой-кого помаленьку.
Выпив рюмку, Колонтеев осведомился:
— Ты, выходит, киллер?
— Тс-с, чего орешь! — Помолчав, Зобов сообщил: — Понимаешь, заказали мне одного… И не знаю, как подступиться. А с твоим «Смит и Вессеном» будет проще.
Павел Александрович тяжело вздохнул:
— Ладно, так и быть. Потому как — друзья. Только для тебя — тридцать тысяч.
— Двадцать пять.
— По рукам!
И они, заказав еще коньяку, спрыснули отличную сделку.
На другое утро однокашник появился в квартире Колонтеевых с пластиковым пакетом «Аdidas», из которого вытряхнул сверток в белой бумаге. Развернув его, Павел Александрович увидал 100-долларовые купюры, перетянутые резиночкой.
— Двести пятьдесят, как договорились. Пересчитывать будешь?
— Я тебе доверяю. — И достал револьвер.
Славка изучил его аккуратно, профессионально, ничего подозрительно не нашел, но, прощаясь, заметил:
— Если не сработает, падла, замочу.
— Заливаешь? — улыбнулся ученый пришибленно.
— Блин буду — замочу! — И недобро хлопнул за собой дверью.
Колонтеев понял, что убьет обязательно.
Мама всунула голову в комнату и спросила:
— Павлик, это уж не Зобов ли был?
— Да, он самый. — И недлинно осветил ситуацию.
Октябрина Савельевна села:
— Что же ты наделал, сынок? Он кого-то теперь застрелит, а тебя привлекут как торговца оружием.
Павел Александрович щелкнул резинкой на купюрах и ответил горестно:
— Продал за тридцать сребреников. Перестроился, блин!
Между тем Славка собирался убрать не кого-нибудь, а главу «Интердихлофоса» Кавнюка. Тараканная мафия — та, что выпускала липовые ловушки для тараканов, — возжелала приручить конкурента. Полюбовно договориться не получилось, так как нынешний Ольгин муж отказался продать акции своего ЗАО, и пришлось заказать его Зобову. Славка несколько недель наблюдал за Кавнюком и никак не мог придумать, как избавиться от охранников гендиректора. Устранять всех троих ему не хотелось, но другого способа выдумать он не мог — те сопровождали босса даже по нужде. Но зато револьвер Колонтеева поменял ситуацию: если кольт заговоренный, можно просто подойти и пальнуть — ведь потом ничего не будет. Операцию
Выпив утренний кофе и поцеловав, по традиции, Ольгу и детей, бывший аспирант в сопровождении двух своих секьюрити вышел из квартиры и, спустившись в лифте, не спеша направился к своему «мерседесу». Тут из-за угла появился Зобов, вытащил пластмассовое оружие и, прицелившись, хладнокровно выстрелил в голову Кавнюка.
Все оцепенели.
Ольгин муж зашатался и схватился за лоб. Но, не чувствуя боли и не видя крови, устоял на ногах.
В то же самое время два амбала-охранника бросились на Славку, повалили наземь, заломили руки за спину и прилично надавали по морде. Неудачник-убийца сплевывал выбитые зубы и матерился:
— Вы чего, чего, мать вашу так-растак? Пошутить нельзя? Револьвер игрушечный!
Бугаи не верили и рычали в ответ:
— Правоохранительные органы разберутся!
Правоохранительные органы, разобравшись, постановили: Зобов — псих, невменяемый, потому что только человек не в себе может утверждать, что его револьвер — волшебный, заговоренный колдуном из Афганистана, и направили на принудительное лечение в сумасшедший дом.
А зато Колонтеев на полученные деньги приобрел необходимое оборудование и продолжил опыты на мухе ху-ху, выписанной из Африки. Правда, его догадка получила развитие: под воздействием бета-лучей мухи, перестав быть источником заразы, мало того что делались бабочками, но еще и начинали с дикой жадностью пожирать тараканов. Со своим открытием Павел Александрович заявился в «Интердихлофос» к Кавнюку, был привечен, превратился в партнера, и они на двоих открыли новую фирму по уничтожению тараканов способом Колонтеева — «Интерху-ху». А когда тараканная мафия все-таки ухлопала Кавнюка, бывший продавец ручек продал ей все свои акции за четыре миллиона долларов и, опять женившись на Ольге, переехал с супругой и ее детьми от Кавнюка, Октябриной Савельевной и дядей Сашей на ПМЖ в Новую Зеландию. Там, как выяснилось, тоже свирепствуют ху-лихорадка и тараканы, а вот мафии нет.
Словом, все теперь счастливы.
Вечерами, сидя под персиковым деревом, Павел Александрович сладостно потягивает пиво, вспоминает с дядей Сашей подвиги в метро и произносит:
— Нет, ну согласитесь: револьвер-то простой, игрушечный, а не заговоренный. Ведь иначе Зобов шлепнул бы Кавнюка и теперь не сидел бы в «Кащенке».
Дядя Саша не соглашается:
— Это потому, что ты его продал. Я ж тебе не сказал, забыл, что магическая сила действует, только если револьвер дарят. Как я тебе. А иначе — ноль, безделушка, фигня.
— Но, с другой стороны, безделушка поменяла всю нашу жизнь.
— Жаль, что только нашу, а не всей России.
— Ну, на всю Россию заговоренных револьверов не напасешься.
— Путин для России что-нибудь придумает,_ убежденно говорит дядя Саша. — Он мужик головастый. Потому что соратник Ельцина.
— Я не сомневаюсь, что придумает, — отвечает Колонтеев задумчиво. — Но уже без нас… Мы здесь как-нибудь и без Путина протянем. На ху-ху.
А закатное солнце, красное, как Советская власть, утопает медленно в сизом океане.