Самые знаменитые реформаторы России
Шрифт:
Но указ от 1597 г. говорит лишь о возвращении крестьян, ушедших без выплаты долгов господину и в неурочное время.
Более всего теряли от переходов крестьян мелкие землевладельцы, составлявшие основу служилого сословия, что наносило государству урон в связи с их обнищанием. Кроме того, прямой ущерб казне наносил и уход черносошных (государственных) крестьян к крупным феодалам. И, подчеркнем, если со сменой господина крестьянин оставался земледельцем, тягловым, в масштабах государства потери не было, если же он становился слугой, терялась производительная единица. Годунов попытался сократить негативные последствия этих явлений. В 1601 г. вышел указ, по которому разрешалось вывозить крестьян только мелким землевладельцам, при этом не более двух человек одновременно. 24 ноября 1602 г. вышел следующий указ, подтверждающий положения предыдущего
Итак, мы видим как бы объективные причины, обусловившие «продвижение» Русского государства на пути к закрепощению крестьян именно в период правления Бориса Годунова. Но некоторые исследователи, особенно современные, считают их скорее поводами для закрепощения, чем действительными основаниями. Обратим внимание на интересную трактовку Владимира Кобрина. Он говорит о существенном усилении эксплуатации крестьян именно в описываемое время: «Для того были два рода причин. Во-первых, численность феодалов росла быстрее, чем численность крестьян: в условиях длительной войны правительство постоянно рекрутировало в состав „детей боярских“ выходцев из плебейских слоев, раздавая им за службу поместья с крестьянами… Во-вторых, многие феодалы не ограничивались сохранением жизненного уровня, а стремились к его росту…»
Получался замкнутый круг: рост эксплуатации крестьян приводил к тому, что они стремились покинуть хозяина («вывозом» или бегством), что вынуждало правительство принимать меры по их закреплению. А ограничение, запрещение переходов в свою очередь развязывало руки помещикам в усилении эксплуатации крестьян. Их ничто не стесняло, не вынуждало уменьшать гнет крестьян из опасения, что те уйдут к другим землевладельцам.
И тем не менее закончим рассмотрение крестьянского вопроса при Борисе Годунове выводом, что крепостное право, получив значительное развитие, сложившись в принципе, окончательно юридически утверждено не было. Это произошло уже во время царствования Романовых.
Среди реформаторских действий Бориса Годунова важнейшим является утверждение собственного патриаршества в Русской православной церкви.
Идея Москвы как Третьего Рима после падения Константинополя (1453 г.) усилиями многих ученых русских людей и правящей династии исподволь стала внедряться в общественное сознание. Особенно преуспели в этом во времена Ивана III и Ивана IV. Москва претендовала на роль столицы всего, если не христианского, то по крайней мере православного мира. Хотя оснований для этого было, прямо скажем, немного. Приведем по крайней мере два обстоятельства, противостоящих этим притязаниям.
Во-первых, христианство на Руси было принято на многие столетия позже, чем в других странах. Во-вторых, управлял московской православной церковью митрополит, в то время как ее всемирным главой являлся патриарх константинопольский, хотя византийская столица стала турецким Стамбулом. К концу XVI в. было четыре патриарха — византийский, антиохийский, александрийский и иерусалимский.
Разумеется, в связи с ростом могущества Русского государства московский митрополит, располагая куда большими возможностями, чем восточные патриархи, оказывал им поддержку экономическую, но формально занимал по отношению к ним подчиненное положение.
Что касается первого тезиса — позднего принятия христианства на Руси, то усиленную пропаганду против негативного влияния его на амбиции московской церкви предприняли при Иване Грозном. Начали настойчиво насаждать миф о посещении Руси одним из апостолов Христа — Андреем Первозванным, с которого и стало распространяться на ее территории христианство. Сложнее было со вторым обстоятельством, с подчиненностью московского митрополита греческому патриарху. Созданием мифов, даже самых красивых, здесь было не обойтись. Требовалось формальное возвышение главы Русской православной церкви над другими владыками или по крайней мере уравнивание его с ними.
Эта задача и была решена во время правления Бориса Годунова, благодаря его дипломатическому таланту, хитрости и настойчивости. Разумеется, тому способствовало обнищание восточных патриархов и фактический переход
В 1588 г. в Москву прибыл византийский патриарх Иеремия. Его буквально вынудили принять решение о переносе патриаршества из Константинополя (Стамбула) в Москву. Но стоило Иеремии согласиться, как он был переведен во Владимир, являвшийся провинциальным городом Русского государства, оказывавшим мало влияния на политику в стране. Борису Годунову нужно было патриаршество для поднятия престижа Москвы в глазах Европы и православного мира, а не греческий патриарх, которому интересы Русской земли вряд ли могли стать когда-нибудь близкими. Кроме того, многие церковные обряды на Руси в силу значительной изоляции стали существенно отличаться от тех, по которым отправлялись службы на Востоке. У церквей имелись основания упрекать друг друга в ереси. Поэтому следующим шагом в деле утверждения патриаршества стадо избрание на этот пост русского священнослужителя.
Что и было сделано. Состоявшийся в 1589 г. собор утвердил патриаршество в Москве, а первым русским патриархом стал Иов, являвшийся московским митрополитом. Эта реформа явилась одним из выдающихся свершений Бориса Годунова еще до того, как он стал царем, но уже был фактическим руководителем Русского государства при Федоре Иоанновиче.
Государственная деятельность Бориса Годунова в роли сначала правителя при Федоре, а затем царя оценивается более-менее сходно различными историками. Тому способствуют объективные факты, его поступки и их последствия. Другое дело — личные качества этого исторического персонажа. Здесь, как в оценке других значительных деятелей, имеет место большой разброс мнений, что, впрочем, объясняется не только различным отношением историков к этому человеку, но и противоречивостью его натуры, которую невозможно описать только одними тонами — темными или светлыми. И тем не менее современники и историки, по-разному относившиеся к Борису, в том числе и те, кто считали его виновником в страшном злодействе — гибели царевича Дмитрия, все отмечают высокие личные качества царя. Князь Михаил Катырев-Ростовский писал о Годунове в XVII в.: «Муж зело чуден, в рассуждении ума доволен и сладкоречив, весьма благоверен и нищелюбив и строителен зело, о державе своей много попечения имел и многое дивное о себе творяще».
То же мы читаем у знаменитого Авраамия Палицына, оставившего замечательные памятники о Смутном времени: «Царь же Борис о всяком благочестии и о исправлении всех нужных царству вещей зело печашеся, о бедных и нищих промышляше и милость таковым великая от него бываше; злых же людей люто изгубляше и таковых ради строений всенародных всем любезен бысть».
Но многие историки отказывали Борису в человеческих добродетелях, хотя и признавали его незаурядные способности. В частности, Костомаров пишет: «…красивый собой, он отличался замечательным даром слова, был умен, расчетлив, но в высокой степени себялюбив. Вся деятельность его клонилась к собственным интересам, к своему обогащению, к усилению своей власти… Постоянно рассудительный, никогда не поддавался он порывам увлечения и действовал всегда обдуманно…
Ничего творческого в его природе не было. Он не способен был сделаться ни проводником какой бы то ни было идеи, ни вожаком общества по новым путям; эгоистические натуры менее всего годятся для этого». Однако что бы ни говорили историки, есть объективные данные, показывающие нашего героя в положительном свете.
Безусловно замечательным является тот факт, что будучи долгие годы рядом с Иваном Грозным, в том числе во времена опричнины, он сумел не запятнать себя личным участием в казнях, оргиях, разного рода безнравственных поступках. И при этом — не навлечь на свою голову гнев царя. Более того, есть свидетельства о его попытках возражать Ивану Васильевичу, предостерегать его от откровенно безобразных поступков. В частности, он заступался, хотя и безуспешно, за сына царя Ивана во время его ссоры с отцом, кончившейся смертью наследника престола. Здесь мы видим не только наличие у Бориса нравственных установок, удерживавших его от дурных поступков, но и большого мужества, позволявшего перечить самому Грозному. Ну и, конечно, хитрости, изворотливости, дипломатии, такта — как угодно можно назвать то, что позволяло сохранить достоинство, не дать повязать себя разного рода гнусностями, творившимися в царском окружении, одновременно оставаясь в этом окружении.