Самые знаменитые реформаторы России
Шрифт:
Если Сильвестр был духовным наставником Ивана, его нравственной опорой, то Алексей Адашев — управляющим государством, одним из руководителей правительства. Хотя он являлся выходцем из незнатного рода костромских дворян, в 1547 г. Адашев участвовал в царской свадебной церемонии. А затем быстро сделал карьеру — был постельничим боярином, хранителем царской печати, окольничим начальником Челобитного приказа и т.д. В 1550 г. царь привлек его к управлению государством. Обращаясь к нему, Иван говорил: «Алексей! Взял я тебя из нищих и самых незначительных людей. Слышал я о твоих добрых делах и теперь взыскал тебя выше меры твоей для помощи души моей… Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных и разбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших почести и губящих своим насилием бедных и немощных; не смотри и на ложные слезы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, но все рассматривай внимательно и принеси к нам истину, боясь суда божия; избери судей правдивых от бояр и вельмож».
Добившись
В очерке об Иване Грозном мы подробно рассказывали о начальном благотворном для русского государства периоде его царствования, здесь упомянем лишь важнейшие дела, совершенные под воздействием или руководством Сильвестра и Адашева: проведены два собора (1550 и 1551 гг.); взамен наместников-кормленщиков или наряду с ними введено земское управление; дважды осуществлено разверстание поместий, обеспечившее содержание служилых людей; утвержден новый Судебник; проведена церковная реформа и т.д. На это же время приходятся и успехи во внешней политике — взятие Казани и Астрахани, усиление русского влияния в Сибири и на Кавказе, эффективная дипломатия на других направлениях, начало массового освоения земель на Востоке и т.д.
Однако к середине 1550-х г. влияние Сильвестра и Адашева на царя начало ослабевать. По мере возмужания Иван стал тяготиться их опекой. Благоговейный трепет царя перед Сильвестром все чаще сменялся недовольством им. В письме Курбскому он называет угрозы священника о возможной расплате за безнравственное поведение «детскими страшилами». Кроме того, Сильвестр стал злоупотреблять доверием царя. Видя, что Иван подчиняется ему в делах духовных, он начал оказывать давление на него и в вопросах политических, мирских. Понимая, сколь значительно влияние на царя Сильвестра и Адашева, князья и бояре искали их расположения и находили его. По существу, «избранная рада» стала превращаться в партию, защищавшую интересы входящих в нее бояр. Она исподволь проводила курс на ограничение самодержавия, что мог терпеть лишь до определенного времени неукротимый нрав царя. Впоследствии, после разрыва со своими фаворитами, в письме Андрею Курбскому Иван рассказывал о степени зависимости от них, в которой он оказался:
«Видя измены от вельмож, мы взяли вашего начальника, Алексея Адашева, от гноища и сравняли его с вельможами, ожидая от него прямой службы. Какими почестями и богатствами осыпали мы его самого и род его! Потом для духовного совета и спасения души взял я попа Сильвестра, думая, что он, предстоя у престола владычного, побережет души своей; он начал хорошо, и я ему для духовного совета повиновался; но потом он восхитился властию и начал совокупляться в дружбу (составлять себе партию), подобно мирским. Подружился он с Адашевым и начали советоваться тайком от нас, считая нас слабоумными, мало-помалу начали они всех вас бояр в свою волю приводить, снимая с нас власть, частию равняя вас с нами, а молодых детей боярских приравнивая к вам; начали причитать вас к вотчинам, городам и селам, которые по уложению деда нашего отобраны у вас; они это уложение разрушили, чем многих людей к себе привязали. Единомышленника своего, князя Димитрия Курлятева, ввели к нам в синклитию и начали злой совет свой утверждать: ни одной волости не оставили, где бы своих угодников не посадили; втроем с Курлятевым начали решать и местнические дела: не докладывали нам ни о каких делах, как будто бы нас и не было; наши мнения и разумные они отвергали, а их и дурные советы были хороши. Так было во внешних делах; во внутренних же мне не было ни в чем воли: сколько спать, как одеваться — все было ими определено, а я был как младенец. Но разве это противно разуму, что в летах совершенных не захотел я быть младенцем? Потом вошло в обычай: я не смей слова сказать ни одному из самых последних его советников; а советники его могли говорить мне что им было угодно, обращались со мною не как со владыкою или даже с братом, но как с низшим; кто нас послушается, сделает по-нашему, тому гонение и мука; кто раздражит нас, тому богатство, слава и честь, попробую прекословить — и вот мне кричат, что и душа-то моя погибнет, и царство-то разорится».
Удивительно здесь все: и то, что царь позволил настолько подчинить себя этим людям, и его долготерпение, и переход от безграничных милостей к расправе. Примером расхождения Ивана со своими фаворитами в вопросах внешней политики является разное понимание ее приоритетов после завоевания Казани и Астрахани.
Его советники настаивали на ведении войны с Крымом до полного его подчинения, а царь их не послушал и пошел завоевывать Ливонию. Однако более основательным поводом для удаления от себя Сильвестра и Адашева послужило поведение их во время болезни царя в 1553 г. Иван приказал боярам присягать малолетнему сыну Дмитрию, что большинство и сделало. Но некоторые не захотели иметь над собой Дмитрия, полагая, что фактически будут править от его имени бояре Захарьины, родственники Анастасии, матери царевича. Ряд бояр решил, что будет лучше,
«Когда по возвращении в Москву я занемог, то доброхоты эти восшатались, как пьяные, с Сильвестром и Адашевым, думая, что нас уже нет, забыв благодеяния наши и свои души, потому что отцу нашему целовали крест и нам, что, кроме наших детей, другого государя себе не искать; хотели воцарить далекого от нас в колене князя Владимира, а младенца нашего погубить, воцарив князя Владимира. Если при жизни нашей мы от своих подвластных насладились такого доброхотства, то что будет после нас? Когда мы выздоровели, Сильвестр и Адашев не переменили своего поведения: на доброжелателей наших под разными видами умышляли гонения, князю Владимиру во всем потакали, на царицу нашу Анастасию сильную ненависть воздвигли, уподобляя ее всем нечестивым царицам, а про детей наших тяжело им было и вспомянуть».
Однако и после выздоровления Иван не сразу подверг опале своих бывших фаворитов. Алексей Адашев до конца 1550-х г. выполнял ответственные военные и дипломатические поручения царя. Лишь в 1560 г. он был заключен в тюрьму в Тарту, где вскоре и умер. В этом же году отошел от дел и Сильвестр, постригшись в монахи Кирилло-Белозерского монастыря.
Сильвестр оставил память по себе и как талантливый писатель, сочинитель писем нравственного содержания. Среди них наиболее известны увещевательное послание царю, а также письма князю Шуйскому-Горбатому. В одном из них он поучает князя, каким должен быть царский наместник, в другом утешает после наложенной на того опалы.
Но самым значительным памятником, который оставил после себя Сильвестр, является «Домострой». Это уникальный документ, регламентирующий правила поведения людей в различных условиях, отношения их к церкви, властям, слугам. В нем содержатся рекомендации по этикету, приему гостей, организации свадеб, приготовлению пищи, лечению болезней. «Домострой» — ценный источник для изучения нравов, быта, моральных установок граждан зажиточных сословий того времени. Любопытно, что в расцвет Средневековья выдвигается идея о том, что счастье человека не в его происхождении, а в умении добиваться всего своим трудом. «Домострой» абсолютизирует подчинение членов семьи его главе, в том числе жены мужу, а также всех граждан — царю, власти.
У историков разный взгляд на роль Сильвестра в создании «Домостроя». Одни считают его автором всего текста, другие только отдельных частей и редактором издания. Но в любом случае никто не сомневается в том, что эта роль является определяющей.
Факты выдвижения Сильвестра и Адашева при таком царе, как Иван Грозный, в условиях, когда только родовитость бояр и князей обеспечивала доступ к делам государственным, говорят о многом. Прежде всего о том, что становилось возможным приобщение к управлению страной людей незнатного происхождения. Это значит, что в середине XVI в. уже стали расшатываться древние традиции и устои. У России появлялся шанс включить в созидательную работу по ее развитию все силы общества, а не только знать. Но эти случайные явления, к сожалению, еще долго не обретали черты тенденции и зависели от воли монарха, его капризов.
Борис Годунов
(1552–1605)
Сын Ивана Грозного, Федор Иоаннович, ставший царем после смерти отца, занимал трон в 1584–1598 гг. В силу своих личных качеств (болезненность, мягкость, религиозность, а по оценкам некоторых — даже слабоумие) он не способен был управлять государством. Выполняя только обрядные, представительские функции, предаваясь богослужению и забавам, он полностью передал властные прерогативы узкому кругу влиятельных бояр: Богдану Бельскому, Борису Годунову, Федору Мстиславскому, Никите Романовичу Захарьину-Юрьеву, дяде царя Федора по матери, Анастасии Романовне, Ивану Шуйскому, герою защиты Пскова от поляков. Несмотря на меньшую знатность и заслуги Бориса по сравнению с другими опекунами, именно он стал фактическим правителем государства при слабом царе. Наиболее влиятельный из них, благодаря родству с царем Федором, Никита Романович умер, а остальных Борис Годунов сумел отстранить от трона в изнурительной борьбе, из которой вышел победителем благодаря уму и выдающимся качествам правителя, дипломата, выделявшимся среди других своими обширными познаниями и опытом. Ну и конечно же, он был закаленный в дворцовых интригах, хитрый, честолюбивый и властолюбивый человек. Но при этом, кроме всего прочего, проявлял большую заботу о людях всех сословий, в том числе убогих, нищих и др., и потому его поддерживали многие.