Самые знаменитые реформаторы России
Шрифт:
Таким образом, накануне Столыпинской реформы глава российского правительства Витте стал убежденным противником общины и отныне связывал будущее российской деревни с утверждением системы частного владения землей. Его прозрению способствовали два обстоятельства. Субъективное — ранее о сельском хозяйстве в целом и о принципах землевладения в частности он знал лишь в общих чертах, и отношение к общине вряд ли выходило за рамки господствовавших в кругах, к которым он принадлежал, настроений. Естественно, что, став министром финансов и оказавшись ответственным за положение в деревне, о которой он ранее имел информацию лишь из третьих рук, Витте прогнозировал ее будущее, исходя из общепринятой концепции. Впоследствии он честно написал в своих воспоминаниях: «Когда меня назначили министром финансов, я был знаком с крестьянским вопросом
И второе обстоятельство, уже из объективных. Революционная ситуация в деревне и в стране в целом, являвшаяся следствием тяжелого положения крестьян, указывали на причину — архаичность системы землепользования.
В конечном итоге «Особое совещание о нуждах сельской промышленности» постигла участь предыдущих комиссий, возглавляемых Стишинским и Коковцевым: оно не выработало документа, который мог быть положен в основу закона или царского указа, как предусматривалось. В марте 1905 г. «Особое совещание» Витте было закрыто, а вместо него создано новое, уже под руководством Горемыкина, которое также вскоре было ликвидировано.
И все-таки работа сотен и тысяч людей под руководством Витте не пропала даром. Были вскрыты реальные причины застоя сельского хозяйства и бедственного положения крестьян, определены основные принципы и возможные направления аграрной реформы, а реформаторские настроения в российском обществе заметно укрепились. Они сводились к необходимости наделения крестьян землей и разрушения сельской общины. Обстоятельнее о феномене русской общины мы расскажем в очерке о Столыпине, который предпринял решительные шаги по ее ликвидации.
Взгляды Витте на внешнюю политику империи также диссонировали с позицией царского окружения и выглядели на общем фоне реформаторскими. Дело в том, что в России менялись императоры и их фавориты, но неизменной оставалась внешняя политика — стремление ко все новым и новым территориальным приобретениям. Отсюда — постоянные войны. Ни одно царствование не обходилось хотя бы без одной большой войны и непрекращающихся малых. Только при Александре III Россия не воевала. Витте, один из немногих царских сановников, всегда противостоял традиционно сильной в правительстве военной партии, стараясь не дать втянуть Россию в очередную, разорительную для нее авантюру. Но не всегда это удавалось и ему.
В середине 1890-х гг. чуть-чуть не началась очередная русско-турецкая война. Турция после свержения султана ослабла из-за внутренних раздоров, и царскому окружению показалось, что наступил благоприятный момент осуществить вожделенную мечту многих московских царей и российских императоров — присоединить проливы Босфор и Дарданеллы вместе с Константинополем (Стамбулом) к России. Со времен Ивана III эта идея, то в большей, то в меньшей степени, владела умами государственных деятелей. По докладу посла в Турции Нелидова на совещании у царя с участием высших сановников 23 ноября 1896 г. было принято решение — искать повод для осуществления экспансии. Особенно настаивали на ней министр иностранных дел, руководители военного и морского министерств. Единственный, кто высказался против этой идеи, был министр финансов Витте. В журнале совещания было записано его особое отношение к проблеме: «По мнению статс-секретаря Витте, занятие верхнего Босфора без соглашения с великими державами по настоящему времени и при настоящих условиях крайне рискованно, а потому может иметь гибельное последствие».
Витте оказал давление на царя через влиятельных сановников, в том числе великих князей и Победоносцева. Трудно сказать, что здесь больше всего помогло, но в конце концов Николай отказался от авантюры, на которую уже дал согласие.
Витте выступил и против развития экспансии на Дальнем Востоке и, в частности, захвата Порт-Артура и Дальнего. Инициатором аннексии китайских портов на сей раз был министр иностранных дел. В обоснование этой идеи он сослался на то, что Германия заняла китайский порт Цинтау. На совещании у царя его поддержали военный и морской министры. Пытаясь их переубедить, Витте указал на ряд факторов, которые те не брали в расчет: во-первых, агрессия против дружественной страны,
Однако царь принял сторону военной партии, желая заполучить лавры победителя хотя бы в малой войне. Но занятием Порт-Артура и Дальнего дело не ограничилось. На Китай было оказано давление, чтобы он уступил России «в аренду» всю Квантунскую область.
Витте считал экспансию в Китае позором для России: «Несколько лет до захвата Квантунской области мы заставили уйти оттуда японцев и под лозунгом того, что мы не можем допустить нарушения целости Китая, заключили с Китаем секретный оборонительный союз против Японии, приобрели через это весьма существенные выгоды на Дальнем Востоке и затем, в самом непродолжительном времени, сами же захватили часть той области, из которой вынудили Японию, после победоносной войны, уйти под лозунгом, что мы не можем допустить нарушения целости Китайской Империи».
В 1900 г. русские войска оккупировали Маньчжурию.
Таким образом, Россия получила на Дальнем Востоке врагов в лице громадного Китая и стремительно развивающейся Японии. Покрыла себя позором в связи с вероломной агрессией и заложила предпосылки будущей, губительной Русско-японской войны.
Но даже при этом можно было не доводить дело до военного столкновения — договориться с Японией о разграничении зон влияния в Китае и Корее. Но царю и военной партии нужна была победоносная война. И не только для славы и престижа, но и чтобы заглушить в обществе революционные настроения.
Россия в 1904–1905 гг. потерпела ряд жестоких поражений на суше и на море. Дальнейшее продолжение войны представлялось невозможным из-за начавшихся беспорядков, революционных выступлений. Российское правительство обратилось к президенту США с просьбой выступить посредником в заключении мира между воюющими странами. Вести мирные переговоры император поручил Сергею Юльевичу Витте. И тот блестяще справился со своей миссией. Условия мира, если исходить из характера поражений, были достаточно почетными, хотя многие ожидали куда больших для России территориальных потерь и разорительных контрибуций. Ленин после Цусимского разгрома предрекал: «Война проиграна бесповоротно. Полное изгнание русских войск из Маньчжурии, отнятие японцами Сахалина и Владивостока — теперь лишь вопрос времени. Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия».
Но все оказалось не так уж катастрофично. И Владивосток не отдали, и на Сахалине уступили только половину. Правда, Порт-Артур и Дальний пришлось оставить и умерить претензии в Маньчжурии.
За заслуги перед Отечеством заключивший мирный договор Витте получил графский титул. Он триумфатором вернулся в Россию, чтобы спасать ее уже не от внешней, а от внутренней беды — разразившейся революции.
Поражение в войне с Японией, столь непопулярной в российском обществе, подхлестнуло революционное движение. Не было социальных слоев и групп, которые не ждали перемен. И военные поражения страны, и разраставшийся хаос все более ассоциировались в общественном сознании с самодержавием, с непригодностью его бюрократических институтов эффективно управлять страной. О радикальных переменах говорили не только в среде интеллигенции, вечного оппонента царской власти, но и в высших аристократических сферах. Витте иронизирует в своих «Воспоминаниях», оценивая тогдашнюю ситуацию: «В сущности говоря, разница между песней, которую в это время пело дворянство, или, по крайней мере, ее видные представители, и песней других сословий — заключалась не в том, что нужно покончить с бывшим в то время государственным строем, а в ином: как этот строй переделать. Большинство русской интеллигенции, в сущности говоря, говорило: мы желаем монарха царствующего, но не управляющего судьбами империи. Управление судьбой империи должно принадлежать народному представительству, а народное представительство должно заключаться, главным образом, в нас, так как покуда еще народ темен; они желали буржуазную конституцию, а некоторые были не прочь от буржуазной республики.