Самые знаменитые реформаторы России
Шрифт:
Дворянство первую часть формулы интеллигенции оставило без изменения, а только изменило вторую часть и говорило, что управление страной должно находиться в наших руках, в руках дворян, которые, по их мнению, составляют соль земли русской, т.е., иначе говоря, они говорили монарху: ты, мол, от управления уйди, но только мы одни можем тебя в управлении страной заменить».
Надо полагать, Витте знал, что говорил. Но он не разделял надежд царя и его советников из высшей, скажем так — реакционной, аристократии (в частности Победоносцева) на учреждение Думы, вошедшей в историю как Булыгинская (по имени автора проекта закона). Инициаторы этого проекта рассчитывали на то, что депутатами ее будут преимущественно крестьяне, которые как представители консервативного сословия,
Витте был далек от столь патриархально-идиллического взгляда на отношение крестьян к царской власти. Не соглашался он и с паллиативным подходом к Думе — предоставлявшим ей только совещательные функции. Витте писал в «Воспоминаниях», что «русскую Государственную думу полагали устроить по образцам западно-европейским, дать ей туловище… но только не давать… решающего голоса, а сказать: мы будем постоянно выслушивать твои мнения, твои суждения, но затем будем делать так, как мы хотим. Для меня, по крайней мере, было ясно, что такое уродливое построение кончится или тем, что Дума будет существовать только несколько месяцев, или же тем, что Государственной думе, устроенной по парламентарному образцу, будут даны и функции парламента».
Витте не выступил по поводу Булыгинской думы на Государственном совете, полагая это бесполезным и рассчитывая высказать свое мнение при обсуждении у государя. Но когда таковое состоялось, Витте отсутствовал, был в Америке. Нам остается лишь поверить «Воспоминаниям» Витте, что Булыгинская дума действительно предназначалась лишь для того, чтобы успокоить общественное мнение, а вовсе не привлечь население к управлению страной.
6 августа 1905 г. Николая II своим манифестом учредил в Российской империи Государственную думу. Манифест гласил: «Ныне настало время призвать выборных людей от земли русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включив для сего в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов».
Как видим, дело не шло далее законосовещательных функций. Дальнейшая судьба Думы также объявлялась полностью зависимой от монаршей воли.
Однако Булыгинской думе так и не суждено было собраться. Последующие политические события показали ее полное несоответствие реалиям. Она не могла решить ни ближайшей задачи — успокоения общества, ни тем более перспективных. Разраставшаяся смута требовала принятия и срочных, и радикальных, а не паллиативных решений. Реакционно-консервативное окружение царя оказалось не в состоянии найти выход из хаоса, в который погружалась империя. Роль спасителя Отечества в столь сложной ситуации суждено было сыграть Сергею Юльевичу Витте. В нем сошлось все вместе: авторитет прагматичного государственного деятеля, уже много хорошего сделавшего для России; репутация относительно левого политика и, наконец, слава мудрого дипломата.
Из воспоминаний Милюкова: «Сентябрь и октябрь 1905 года в третий раз были моментом очередного взлета Витте, — притом в самых не терпящих отсрочки обстоятельствах. Его позвали опять — потому что не позвать не могли. Он только что закончил приличным миром „ребяческую“ и „преступную“, по его выражениям, войну с „макаками“, предпринятую вопреки его решительному сопротивлению. Теперь он призывался в укротители революции. В глазах „камарильи“ его „левая“ репутация делала его своего рода экспертом по части революционных тайн. Недоброжелатели даже поговаривали, как бы он не спихнул царя, чтобы самому стать президентом русской республики. В роли монополиста Витте мог ставить свои условия».
Витте возвратился из Америки в Петербург 16 сентября и был буквально поражен охватившими страну беспорядками: «Смута увеличивалась не по дням, а по часам, революция все грознее и грознее выскакивала на улицу, она завлекала все классы населения… Можно без всякого преувеличения сказать, что вся Россия пришла в смуту и что общий лозунг заключался в крике
Витте пришлось отказаться от намерения уехать на несколько месяцев за границу, поскольку многие видные деятели просили его остаться в России. Председатель Государственного совета Сольский говорил: «Граф, вы только одни можете спасти положение», и на заявление Витте о намерении уехать сказал: «Ну, уезжайте, а мы погибнем».
Витте было поручено подготовить предложения по успокоению общества и предоставлены для этого по существу неограниченные полномочия. Он даже намеревался обнародовать предлагаемые меры от имени правительства, то есть от своего, получив от царя лишь одобрение. Но Николай II с этим не согласился и сам подписал Манифест от 17 октября 1905 г. «Об усовершенствовании государственного порядка». Манифест вызвал одобрение либеральной интеллигенции и вместе с тем яростную критику правых консерваторов и левых радикалов. Целью Витте было предоставить демократические свободы при безусловном сохранении самодержавия. Манифестом декларировались неприкосновенность личности; свобода слова, собраний, совести, союзов; устанавливалось всеобщее избирательное право; создавался парламент в лице Государственной думы, обладающий законодательной властью. В Манифесте по этому поводу говорилось: «Установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей».
После опубликования Манифеста произошли значительные изменения в политической жизни России. Объявленные свободы, хотя и болезненно, но наполняли новым содержанием общественную жизнь страны. Легализовывались подпольные партии, создавались новые. Политическая палитра быстро насыщалась движениями и партиями всех оттенков и направлений, от черносотенных справа до радикальных, ультрареволюционных слева. Амнистированные политзаключенные активно включались в события. Ожидаемого успокоения не наступало.
Волнения и беспорядки продолжались, а где-то еще более усиливались. Одними манифестами и свободами навести порядок оказалось невозможно. Нужны были и непопулярные меры — отвечать насилием на насилие. И это должен был организовывать глава правительства — председатель Совета Министров (наделенный куда большими полномочиями, чем до октябрьского Манифеста председатель комитета министров) Сергей Юльевич Витте. Любопытно мнение этого человека по поводу причин происходивших в стране беспорядков: «Громадную роль в событиях 17 октября и в последующее время сыграли социалистические идеи в различных видах и формах, отрицающие и колеблющие право собственности…» Эти социалистические идеи нашли себе отличную ниву в России «вследствие неуважения прав вообще, и в частности права собственности со стороны властей и малой культуры населения».
Председателем Совета Министров Витте пробыл всего полгода — с октября 1905 по апрель 1906 г. и подал в отставку.
В пространном письме царю он мотивирует свое решение несогласием с действиями министра внутренних дел Дурново по подавлению беспорядков и отсутствием единства в руководстве страны по важнейшим вопросам — «крестьянскому, еврейскому, вероисповедному и некоторым другим…».
Выступая, с одной стороны, за либерализацию общества, формирование демократических институтов и принципов управления, с другой — оставаясь верным монархии, Витте оказался неугоден большинству политических течений, партий, группировок. В прошении об отставке он писал: «В течение шести месяцев я был предметом травли всего кричащего и пишущего в русском обществе и подвергался систематическим нападкам имеющих доступ к Вашему императорскому величеству крайних элементов. Революционеры меня клянут за то, что я всем своим авторитетом и с полнейшим убеждением поддерживал самые решительные меры во время активной революции; либералы за то, что я по долгу присяги и совести защищал и до гроба буду защищать прерогативы императорской власти…