Самый Главный Господин
Шрифт:
Ревнитель
На территории Московской духовной академии есть одно здание, которое имеет исключительный статус в глазах любого студента. Нет, это не храм, не учебный корпус и даже не библиотека. Это – изолятор. Небольшая больничка, куда кладут студентов с не очень тяжелыми заболеваниями. Место – просто заветное.
С точки зрения семинариста, изолятор – это самая настоящая антисистема. Сюда не распространяется вездесущая власть дежурных помощников инспектора; здесь свой устав, несоизмеримо более человеколюбивый и милостивый – больница, как ни крути! Да и вообще, врачи и медсестры – добрые и заботливые. Жалеющие. Выпасть из жестко регламентированной круговерти семинарских будней в эту почти
И вот я наконец-то в этом «прибежище зайцам»! Диагноз неприятный, но вполне поправимый за неделю-другую. Впереди – возможность отоспаться вдоволь, начитаться неучебных книжек, наслушаться музыки. Тоже недуховной. Одним словом, жизнь налаживается! Но как выяснилось – ненадолго. На следующий день к нам кладут нового студента с младшего курса, но по возрасту гораздо взрослее, нежели чем мы. Небольшого роста, крепко сбитый, с круглой головой – словно циркулем очерченной, – он с сияющей улыбкой останавливается в дверях, быстро оценивая ситуацию в палате. Выбрав правильную койку, располагается. После пары фраз нам становится понятно: у нас появился лидер. Но когда он задал вопрос, есть ли у нас богослужебные книги, чтобы вечером служить всенощную, недоброе предчувствие охватило всех. Мы же в изоляторе, какая всенощная? Мы же не священники – как служить? Ну да, придет вечером из храма батюшка с освященным елеем, помажет болящих – может, пропоем что-нибудь – такой режим всех вполне устраивал. А тут – всенощную служить?
Впервые в жизни я увидел, что такое мягко стелить, да жестко спать. Когда через два часа мучительных брожений по книгам хриплыми, простуженными голосами я уже еле стоял на ногах – радости от молитвы не осталось ни капли. Но когда на следующий день, в семь утра, он стал подходить к блаженно спящим и ласковым голосом призывать вставать на молитву, сложно описать весь букет чувств и слов, которые мучительным усилием воли сдерживались внутри. «Козлятушки-ребятушки, пора вставать, в храме уже литургия началась!» Эта вкрадчивая мантра упрямой змейкой вползала в голову, и, даже зарывшись с головой под подушку, от нее было не спрятаться. В итоге – куда деваться? – сонные и недовольные, пошли читать обедницу. Все вроде бы правильно, и помолиться в воскресный день – дело благочестивое, а все равно – что-то здесь не так.
Через полгода он ушел в монастырь. Будучи абсолютно прилежным в выполнении всех строгостей монастырского устава, не давал спуска ни себе, ни другим – кто бы рядом ни оказался. Сломался он на теме ИНН, которая с чьей-то нелегкой руки перебудоражила умы верующих. Поставив перед священноначалием жесткие условия, он ушел из монастыря. Навсегда. Бережно храня свою, человеческую правду.
Больше в изоляторе болящих на келейную службу никто не поднимал…
Смиренный братец
Какое же это счастье, когда последняя лекция закончилась, а впереди долгожданный обед! Семинаристы гулкой толпой заполняют столовую, есть очень хочется – и даже самый обычный студенческий обед оказывается более чем привлекательным. Тем более – глазам не верю! – на столах лежат крупные, наливные яблоки!
Пропета молитва, кто-то на бегу успевает прошмыгнуть мимо дежурного помощника и занять свободное место – начинается чтение жития. Мы сидим вчетвером за столом. Вот уже и съеден суп, разносят второе. И конечно же, у каждого в голове крутится непростая мысль: то ли яблоко сразу съесть, то ли с собой взять. Семинаристы – народ небогатый, в магазин не набегаешься: раньше для этого надо было выходить в город, а это целая история – и времени жалко, да и погружаться в суету мирскую совсем неохота. А тут – на тарелочке, словно на подбор, ребристые, плотные, с восковой кожицей. Да еще и крупные!
Напротив меня сидит Гоша – тощий, тщедушный
Так и не решив, что делать с яблоком, беру с тарелки и кручу в руках. Мой сосед, не колеблясь, вгрызается в сочную плоть – и закрывает глаза. Гоша свое яблоко уже лихорадочно доедает. Его сосед все никак не справится со вторым блюдом – задумчиво ест, еле пережевывая. Покончив с яблоком, Гоша начинает как-то беспокойно ерзать. Улыбка становится то шире, то уже – но никуда не пропадает. И тут – раз, и Гоша хватает последнее оставшееся на тарелке чужое яблоко и, широко разинув рот, откусывает едва ли не половину. Задумчивый сосед застывает с непрожеванной кашей. «Ты что, Гоша, совсем оборзел? Это же мое яблоко?!» Гоша быстро работает челюстями – молчит. За столом повисает напряженная тишина. Кто-то посмеивается, кто-то с интересом наблюдает за развитием ситуации. Обиженный сосед дожевывает кашу, не зная, как реагировать. Год назад, еще будучи в армии – знал, что делать. Дать в лоб. В прямом смысле. А вот здесь, в семинарии, за это точно не похвалят, а оно надо? Тем временем довольный Гоша уже обгладывает огрызок. И тут Гоша, в растянувшейся до ушей улыбке, наклоняется к своему соседу: «А ты смиряйся, братец, смиряйся!»…
Смириться в итоге пришлось Гоше – когда через полгода его отчислили за хроническую неуспеваемость.
…Последний раз его видели в Париже, на Монмартре. Он бомжевал, собирая подаяние и зычно распевая советские шлягеры…
Как встретить Бога?
Идет человек по улице – шумной, людной, московской. Машины тыкаются туда-сюда, пытаясь вместить невместимое во все еще нетронутые узенькие проулки Замоскворечья. Свежевыпавший снег лишь немного приглушает гарь выхлопных газов, изредка перебиваемую запахом кофе или выпечки из придорожных забегаловок. Череда зданий вдруг прерывается нехарактерной линией алтарной апсиды. Храм. Можно зайти. «А вдруг и на самом деле там Бога встречу?»
Тяжелая дубовая дверь нехотя впускает посетителя. В нос ударяет запах, непривычный для улицы, – ладана и то ли копоти, то ли дыма от затушенных свечей. Пока Бога не видно. На доске объявлений – просьбы о помощи, расписание служб, фотографии детской воскресной школы, объявления о паломнических поездках. Школа катехизации. Тоже – не Бог.
Внутри храма не то чтобы темно – но света немного. Служба закончилась, немногие прихожане разбредаются кто на выход, кто на лавочку – батюшку дождаться, кто в свечную лавку. С высоких икон смотрят святые лики – но Бога среди них тоже не видно.
– Вам помин заказать надо? Или свечки поставить? Вы обращайтесь, если что, не стесняйтесь! – дружелюбно обращается дежурная за свечной лавкой. «Да, интересно, что бы она ответила, если ее спросить – а где тут можно Бога найти? Нет, не надо искушать, пусть своим делом занимается!»
В левой части храма – богато украшенный живыми цветами кивот с иконой Богородицы. Недавно был праздник, и цветы все еще смотрятся живым узором. Красиво, даже очень. Но тоже – не Бог.
Из алтаря торопливо выходит священник, к нему подходят под благословение – наверное, на беседу. Очередь. Человек ждет, когда батюшка освободится.