Самый лучший комсомолец. Том третий
Шрифт:
Немного потусовались с нашедшимися здесь офицерами — каждое ранение увеличивает их ко мне расположение, что выражается в объемах даримых конфет.
— Мне недавно в Кремле секретные карты на будущий год показывали, — с таинственным видом поведал я, разворачивая «Мишку на Севере». — На них нет Америки.
Офицеры побледнели. Откусив конфету, улыбнулся им перемазанными шоколадом зубами:
— Извините, товарищи — шучу!
Дядя Герман отвесил мне символический подзатыльник, вояки поржали, и мы отправились на крылечко —
— Здравствуйте, Владимир Федорович! — пропустив вперед старший офицерский состав и дав им оттарабанить формальную часть, поздоровался я с ним. — Извините, что пришлось из-за меня ехать аж из Хабаровска.
Аккуратно причесанный и гладковыбритый генерал армии улыбнулся:
— У меня все равно проверка здешних частей назрела, да и расстояние по нашим меркам плёвое.
— Вертолетом летели? — полюбопытствовал я.
— У нас всем командующим по вертолету выдают! — добродушно подмигнул он. — А ты, значит, опять пулю словил?
— Любят они меня, — развел я руками.
— Любят! — подтвердил генерал. — Потому что живой!
— Именно поэтому! — согласился я.
Прошли в отжатый у здешнего генерала кабинет.
— Товарищ Громыко мне звонил, — усевшись в кресло и сложив руки в замок на столе, сразу взял Владимир Фёдорович быка за рога. — Танк, значит, тебе нужен?
— Нужен, — улыбнулся я. — В качестве свадебного подарка моему доброму другу и младшему сыну товарища Ким Ир Сена.
— Свадебного?! — удивился он.
— Мы с ним на РТ-76 катались, ему нравится танком управлять, — пояснил я. — МИДовцы какой-то хрени гражданской притащили — ее и дарил, но это же совсем не то, к чему лежит душа предельно воинственного юноши с бурлящей от гормонов и жажды вломить блоку НАТО как следует кровью. А у вас к ядерной кнопке доступа случайно нет? — резко перевел я тему.
— А тебе зачем? — задушевно спросил товарищ генерал армии.
— Посмотреть, — развел я руками с невинной улыбкой и поднялся со стула. — А там мало ли, вдруг пол скользкий, — сымитировал падение, хлопнув ладошкой по столу. — Ой, нажалась! — прикрыл рот ладошками в притворном испуге. — Теперь карты перерисовывать — без штата Вашингтон.
Переварив, товарищ генерал армии жизнерадостно заржал:
— Юморист! — приложил меня, вытерев слезинку.
— В общем — танк нужен, — с улыбкой подвел я итог, вернувшись на стул.
— Только со средним и старшим офицерским составом так не шути — могут не понять, — предупредил он.
— Уже влетало, — поделился я подростковой травмой.
— И поделом — о таких вещах нужно шутить очень осторожно, — выдал он генеральский наказ.
— Все понял, товарищ генерал армии, — успокоил я его.
Расцепив руки, Владимир Фёдорович откинулся на спинку и постучал пальцами по крышке стола.
— Значит так — ничего из перспективных разработок мы подарить уважаемому
— Он теперь Ким Чен Ир — переименовали, — ввел я командующего в курс дела.
— Черт голову сломит с этими азиатами, — расстроился товарищ генерал армии. — Почему не доложили? — рявкнул на присутствующего в кабинете подполковника-адъютанта.
— Виноват, товарищ генерал армии! — подскочив, вытянулся тот по струнке.
— Разберись!
— Так точно, товарищ генерал армии! — козырнул тот и покинул кабинет.
— Бардак, — доверительно поведал мне Владимир Федорович.
— Не ваши должностные обязанности в сортах Кимов разбираться, — с улыбкой развел я руками. — Давайте к танкам вернемся, если можно.
— Могу предложить тебе Т-64А. Но кое-что придется с него снять.
— А можно Т-64БМ? — попросил я и объяснил. — Ему же на нем не воевать, а кататься — двигатель помощнее нужен.
— Будет! — пообещал товарищ генерал армии.
— Спасибо большое, Владимир Федорович, — поблагодарил я.
Пожали руки, и мы отправились заселяться в гостиницу. Отужинав морепродуктами, мы с Вилкой отправились в номер. Поглотив папку с «телерекомендациями», «споткнулся» о последнюю страницу, где дедовой рукой было выведено: «Посмотри сегодняшнее «Время»». Не став ерепениться, включил телевизор — через пять минут как раз начнется.
Досмотрев последние кадры показываемых сегодня «Веселых ребят» — классику крутят — я сделал погромче, плюхнулся на кровать, аккуратно, чтобы не тревожить руку, прижал Вилку к себе и прокомментировал:
— Люблю спецвыпуски в виде интервью с Генеральным секретарем.
— Ни одного еще не было! — хихикнула Виталина. — Твоя идея?
— Как ни странно — нет, — улыбнулся я. — Разве что косвенно, помнишь чисто от нефиг делать отправленную в феврале записку, где…
Откашлявшись, процитировал самого себя:
— История показывает, что русский человек может простить власти ошибки и глупость. Может простить и человеческие пороки лидера — например, алкоголизм. Многое может простить. В этом смысле русский человек вполне по-христиански воспринимает мир — кто не без греха? Русский человек не прощает, когда ему кажется, что власть слабая или лукавая. Русский человек так устроен, что он хочет понимать, что произошло, и ему нужно, чтобы с ним разговаривали.
— Не помню, — призналась Виталина.
— Да забей, дед уже и сам все давно понял — просто подкидываю бумажек, чтобы не забыл, — хохотнул я. — Пропустил вперед себя большие интервью со всеми членами Политбюро, выждал немного и пришел в телевизор сам — чтобы в построении культа личности не обвинили.
Пошла отбивка, и на экране появились сидящие за столом дед (необгорелой стороной лица к камере) и Юрий Александрович Летунов — высших государственных деятелей интервьюирует лично главный редактор.