Самый медленный поезд
Шрифт:
– Кидай сюда мешки!
– кричит одноглазый.
Старик, видимо, не слышит. Он снова молча бежит рядом с вагоном, выпучив бледно-голубые глаза. Снова пробует ухватиться за поручень и снова выпускает его.
– Кидай мешки, слышь!
– надрывается одноглазый, и корреспондент присоединяет свой голос.
Но все впустую. Старик молча бежит, и задний мешок колотит его по крестцу, будто подгоняя. А затем он вдруг решается. Он подпрыгивает, правая рука его находит поручень, но тяжесть мешков перевешивает, старика заводит назад, еще миг
Ни слова не говоря, старик проходит в вагон, раздвигает чьи-то вещи, прямо к печке скидывает свои мешки и, сняв матерчатый ватный картуз, утирает взопревшее лицо.
– Так и погибнуть недолго!
– говорит тетя Паша, обводя всех сердитыми и добрыми глазами.
– Неосторожный вы, дедушка!
– в тон ей упрекает старика черненькая.
– Вам бы скинуть мешки!..
– втолковывает старику одноглазый.
Старик не отвечает на все эти речи. Он уже отдышался и сейчас производит впечатление странного спокойствия, которое в данных обстоятельствах легко принять за обалдение. Пассажиры так к этому и относятся, они оставляют старика в покое, благо и тетя Паша подает на "стол" котелок с пшенной кашей.
Сдвинув ногой чьи-то пожитки, старик удобно располагается на своих мешках.
– Присаживайтесь, дедушка, - гостеприимно говорит тетя Паша, горяченького похлебать.
– Мы на чужое не заримся, - степенно отвечает старик
– Да вы не стесняйтесь, что за счеты!
– уговаривает его артистка. Как говорится, "щи, но от чистого сердца".
Старик не отвечает. Он достает складной нож с фиксатором, затем извлекает из мешка шматок сала, нежного, чуть розоватого, с присыпанной солью корочкой и кусаный уломок ржаного хлеба.
– Ах, какое сало хорошее!
– говорит тетя Паша, она словно хочет подсказать старику, как ему следует себя вести.
– Сало, оно сало и есть!
– бормочет старик, впиваясь в розоватую мякоть беззубыми деснами.
– Всю войну такого сала не видели!
– продолжает тетя Паша
– И не увидите.
– Что-то вроде далекой усмешки мелькает в бледно-голубых глазах старика.
Тетя Паша мучительно краснеет - уж не принял ли старик ее за попрошайку: Артистка ласково обнимает ее за плечи
– Да ну его к черту!..
– довольно громко говорит артистка.
Старик, равнодушный ко всему окружающему, с тупым и жадным выражением жует сало...
...Свечерело. У окна, чуть в сторонке, стоят одноглазый парень и Дуся.
– Места у нас исключительные, - говорит одноглазый парень.
– А в шести километрах Борисоглебск, там любую профессию можно приобресть.
– А я вот люблю свою профессию!
– с вызовом говорит Дуся.
– Это так считают: мол, кондукторша - последний человек. Чепуха! Столько людей за день проходит... Эх, не умели мы до войны жизнь ценить. Меня пассажиры уважали,
– Конечно, - вздыхает парень, - в Борисоглебске трамвая не имеется...
– и вдруг осененный внезапной идеей говорит - Постой, у нас же автобус курсирует "Борисоглебск - совхоз 'Якорь'"!
– У автобуса звонка нет, - улыбается черненькая. Одноголазый смотрит на нее обескураженно...
...Возле печи артистка показывает человеку, который все потерял, и тете Паше свои фотографии.
– Прямо кукла!..
– восхищается тетя Паша,
– А это после окончания училища. Тут уже было ясно, что Гилельс из меня не вышел.
– Рослая, красивая девушка - опять же возле рояля.
– Это неинтересно, - пропускает одну карточку артистка, - тут я с бывшим мужем...
– С бывшим!
– встрепенулся человек, который все потерял.
– Да, почему это вас так взволновало?
– Я ничего... простите, - смешался тот.
В это время старик, дремавший на мешках, проснулся
и тут же вспомнил о жратве. На этот раз он не ограничивается сухомяткой. Он достает сковородку и, накрошив сала, начинает поджаривать его на печурке.
– А вот трудовой процесс, - говорит артистка.
– Это вы на голове стоите?
– спрашивает человек, который все потерял.
– Нет, это Любка Океанос, - рассеянно отвечает артистка, ее ноздри раздуваются, ловя аппетитный запах шипящего на огне сала.
– А я в глубине, с аккордеоном.
Она говорит немного нервно и забывает о фотографиях.
Старик, насадив на лучину колбасу, вращает ее над огнем. Дразнящий запах, шипение жира, вкусный чад делают мучительным пребывание здесь трех наголодавшихся людей.
– Давайте перейдем туда, - предлагает артистка, - здесь слишком душно.
Они переходят в ту часть вагона, гда находятся одноглазый и Дуся.
– Да старик там все протушил, - объясняет им тетя Паша.
– Будь он неладен!..
– Должна сказать прямо, - решительно заявляет артистка, - если бы мне предложили хороший бифштекс с яйцом и картошкой-пай, я бы не отказалась!
– Пирог с грибами и луком - тоже неплохо, - замечает одноглазый.
– А я бы поела картофельного супчика, - говорит черненькая.
– Неужели вы отказались бы от украинского борща с кусочками сала, колбасы, сосисок, с маленькими ватрушками! Или от солянки с осетриной, красной рыбой и каперсами, или тройной ухи!
– Конечно нет! А все ж таки картофельного супчику я бы поела.
– А вы бы что съели?
– А я бы съел шашлычок, - робко заявляет человек, который все потерял.
– Карский или натуральный?
– требовательно спрашивает артистка.
– Натуральный....
– Берите карский, он сочнее!
– Надо и наших ребят покормить!
– восклицает Дуся.
Она проходит к печурке. Старик уже насытился и отошел на покой. Дуся роется в кошелке, достает чекушку с молоком и белые лепешки.