Самый опасный человек Японии
Шрифт:
— У нас просто директора школы убили, — пояснил Юкио. — Голову ему отрезали. Но это не мы виноваты! Клянусь! У нас такого и в мыслях не было.
— К чертям директора, вы мне про этого Романа Кима лучше расскажите, — сказала Ёсико. — Давай, Кими-кун, признавайся, что же ты такого про него слышал?
— Там было что-то совсем невероятное. Я ещё предположил, что он на самом деле — лис-оборотень. Потому что только в этом случае всё рассказанное может быть правдой — хотя насчёт точного количества детей остаются вопросы.
— Ты зорко смотришь.
—
— А ты приглядись ещё лучше.
Что-то случилось в бассейне — словно цвет неона начал меняться. В него подмешивалось что-то золотисто-белое — и свет этот шёл от Ёсико.
Кимитакэ почувствовал, что у него кружится голова и даже поправил ледяной пузырь. А когда снова посмотрел в сторону Ёсико — там горел нестерпимо-золотистый свет. Из этого сияния выскочил здоровенный лисий хвост — и звонко ударил по воде.
— Лисы-оборотни существуют, их немало, — произнёс с другой стороны сияния голос Ёсико. — Знаю на собственной шкуре.
Всё закончилось. Снова было только три человека в бассейне, заполненном изумрудным светом.
Отблеск дуговой лампы замер на эмалированной бутылочке. Ёсико нахмурилась и опрокинула её одним махом. И в ту же секунду где-то сбоку, за перегородками, затрезвонил электрический звонок.
— Пора, — сообщила Ёсико. И это было сказано так, что стало ясно — именно к этому всё и шло.
Она поднялась — медленно и степенно, так, что вода бежала по ней, словно складки стеклянной мантии. И вот уже стоит целиком: поджарое, крепкое, розовое от горячей воды. Совсем не такое, какие обычно изображают на картинах... но госпоже Ёсико было без надобности, чтобы кто-то её изображал. Её красота была здесь, в наличии, самодостаточная и непоколебимая, как скала над морем, и была прекрасна сама по себе, не нуждаясь ни в поклонниках, ни в комментаторах.
Кими откинулся на деревянные доски и залюбовался. Вода качнулась, мокрую кожу лизнуло сквозняком. Он попытался опуститься пониже, но ноги упёрлись в стенку.
Да что же это происходит? Надо спросить у Ёсико, но, как назло, она куда-то запропастилась. Кими пошарил рукой, потом ногой, сдался и ещё раз открыл глаза.
* * *
Он лежал на полу, укрытый одеялом. Комнатка была небольшая и неуютная. Причина была в каллиграфическом свитке на стене — надпись получилась слишком изломанной. Тот самый случай, когда каллиграф оказался недостаточно искусным, а заказчик — недостаточно требовательным.
— Юкио-кун, а ты не помнишь, где мы? — спросил Кимитакэ.
— Помню.
— Можешь сказать?
— В Токио.
— Я про комнату. Что это за дом?
— Дом трёхэтажный. — Юкио огляделся, словно исследовал комнату заново. — Подробностей не могу сказать, но я полагаю, что это гостиница. Я заплатил за номер ещё вчера, если что.
— И как мы тут оказались?
— Ты сам нас сюда привёл.
— Я? Как — я?
— Это произошло
— Подожди! Я ничего не помню.
— Так бывает.
— Мы же ужинали с госпожой Ёсико?
— Совершенно верно. Было так весело!
— А потом мы с ней разговаривали...
— Нет, не так.
— Что не так?
— Мы разговаривали с ней с самого начала ужина, — очень серьёзно напомнил Юкио.
— Да, верно. А потом мы говорили с ней в бассейне... или это уже во сне было? Ладно, не важно.
— Тебя что-то тревожит?
— Мы говорили с ней о снах и лисах-оборотнях… Но теперь я не понимаю, насколько серьёзно должен к этому относиться. Вдруг это только приснилось?
— Я советую брать на заметку всё, что говорит настолько осведомлённый человек, как тётушка Ёсико, — очень серьёзно произнёс Юкио. — Даже если она делает это в шутку или во сне. У неё свои способы сообщать своё мнение.
Часть 2. У повешенного монаха
Часть 2. У повешенного монаха
8. Виконт Симпэй Гото
Барочно-пёстрое красное здание вокзала строили во время увлечения европейской архитектурой из каталогов и иллюстраций к французским романам. Само здание было в форме импровизированной звезды, поднимались башенки с круглыми окнами и шпилями. Посередине, повторяя идею Флорентийского собора, вздымалась самая высокая, восьмигранная, увенчанная куполом.
Внутри всё уже было не так торжественно. Очень людно, все кричат, повсюду чемоданы, корзинки, баулы. Казалось, весь город куда-то переезжает.
А с платформ смердело дымом от паровозов.
Юкио отправился разыскивать остальной класс, а Кимитакэ прислонился спиной к железной колонне и начал изучать пахучую утреннюю газету. Надо было узнать для порядка, как много они пропустили.
В газете внезапно обнаружилась статья за подписью генерала армии Маньчжоу-Го, принцессы Кавасимы Ёсико. Конечно, Кимитакэ был в курсе, что она сейчас в Токио, и даже удостоверился в этом на собственной шкуре. Но всё равно не ожидал увидеть в газете статью с её подписью.
Статья была посвящена вопросам геополитики и написана на редкость косноязычно. Как будто взяли текст на классическом литературном китайском и добавили в него значки японской грамматики:
«Я не могу не удивляться, почему Маньчжоу-Го не пригласит угнетённых китайских монголов сделаться членами нового государства?
Маньчжоу-Го, как об этом совершенно ясно указано в “декларации об усыновлении государства”, является родиной пяти дальневосточных народностей: китайцев, маньчжур, монголов, японцев и корейцев. Китай — вопрос особый, но Внешняя Монголия и Чахар во чтобы то ни стало должны быть включены в состав нового государства.