Санитар
Шрифт:
Паша у двери сидел. Новички заходили по одному, в их отсутствие Виталий Викторович на следующего посетителя кабинета уже успевал информацию выдать, и когда человек входил, Паша у него как раз за спиной оказывался. Вошедший не знал, что о нем присутствующим уже доложено, и было в этом что-то такое, от чего Паша хмурился. Понял вдруг, что и его просвечивали так же. Неприятно обнаруживать, что тебя обсуждали в твое отсутствие.
Подбельский молчал все время, ни одного вопроса не задал. Очередной охранник входил, Виталий Викторович на него смотрел, потом
– А почему он в армии не служил?
Очередной охранник только что вышел из кабинета, следующий еще не был приглашен.
– Кто? – Виталий Викторович обернулся.
– Вот этот, который только что перед нами стоял.
– Он в институте учился. Оттуда не брали в армию.
– А специальность у него какая?
– Металлург.
– Я не о том, – сказал Подбельский, а глаза у него по-прежнему безжизненными были. – В охрану он как попал? Все, кто до него были, служили либо в МВД, либо в безопасности. А этот?
– Этот спортсмен.
Виталий Викторович медленно говорил, будто слова подбирал. Ему самому все ясно было, а собеседнику – совсем ничего, и он объяснить хотел, почему человек с такой биографией в этом кабинете оказался.
– Мастер спорта. Я на него давно глаз положил.
– А мне плевать, что ты там на него положил, – сказал Подбельский, уже явно раздражаясь, и это с его стороны первое проявление хоть каких-то чувств было за последний час. – Из спортсменов одни рэкетиры получаются.
– Из "качков" рэкетиры получаются, – осмелился перечить начальник охраны, темнея лицом.
– А этот, значит, не "качок"?
– Он первое место на юношеском чемпионате взял.
– По шахматам? – нехорошо усмехнулся Подбельский.
– По боксу.
– Вот! – Подбельский по крышке стола постучал сердито. – Из боксеров самые хорошие рэкетиры и получаются.
Виталий Викторович дышал тяжело и был на обиженного ребенка похож. Подбельский, заметив это, сказал примирительно:
– Ладно, посмотрим. Время покажет. Как фамилия его – напомни.
Виталий Викторович в бумаги свои заглянул, ответил сухо:
– Пыляев.
– Пыляев, – повторил Подбельский, запоминая.
И вдруг резко повернулся к начальнику охраны, заговорил торопливо:
– Но Барзыкина-то завалили! А? Видел крутых таких? Всерьез за наш город взялись!
Виталий Викторович бросил быстрый взгляд на сидевшего у двери Пашу. Подбельский этот его сторожкий взгляд перехватил, но не мог уже остановиться – слишком мучило его все это, с самого того момента, когда об убийстве услышал.
– Они ситуацию хорошо чувствуют, Виталик. Как мы с тобой. Нюх у них, понял?
Подбельский даже головой покачал, отдавая должное предусмотрительности своих врагов.
– Теперь кто бы директором ни стал – первая мысль будет у него о Барзыкине. Жить захочет. Да? И когда к нему за бензином придут – он что сделает?
Спросил и сам себе ответил уверенно:
– Даст! Даст бензин, Виталик!
И опять начальник охраны на Пашу метнул полный тревоги взгляд.
– А дальше знаешь что? – Подбельский виски потер ожесточенно, потому что уже все дальнейшие шаги врагов своих просчитал, и картина получалась безрадостная. – Теперь все, кто к этому делу с заправками причастен, – мэр, Панькин, архитектор этот недоучившийся, – жутко покладистыми станут. А, Виталик? Улавливаешь?
Взгляд Подбельского наткнулся наконец на Пашу. Во взгляде том не было ни страха, ни растерянности. Одна только готовность действовать.
– Ты иди, Барсуков, – сказал Подбельский. – Закончились пока смотрины, перерывчик сделаем.
И рукой в воздухе помахал, Пашу выпроваживая. Для него сейчас Паша был как пустое место.
Паша из кабинета вышел и у окна встал. Жалюзи были опущены, и улица виднелась сквозь них полосками.
Если сейчас Подбельского убить – все на врагов его спишут. Тех самых, которые Барзыкина убили. А он, Паша, Робин Гуд, на этот раз в стороне останется. И он понял вдруг, что не хочет этого – безвестности, безымянности собственной. В неудачный момент он на Подбельского вышел, тот в опасности и со всех сторон обложен. И геройства нет никакого в том, чтобы его сейчас добить. Выждать надо немного. Если Подбельский со своими врагами справится и снова силу обретет – вот тогда и надо бить. Когда он на вершине будет.
По улице проехала машина. Старичок переходил дорогу торопливо. Мелькнул и исчез, его жалюзи закрыло.
Он, Паша, со своими делами пока разобраться должен. Нельзя в постоянном страхе жить. Слабый всю жизнь боится. Сильный уничтожает причину своего страха. Те двое старичков, соседи Розы, – они единственные ведь были, кто Пашу в тот день видел. Роза еще видела, но она не скажет ничего. Мертвые не разговаривают. А старички живы пока.
63
Во второй половине дня Паша у начальника охраны отпросился и с работы ушел. Дома извлек из тайника нож, качнул его на ладони. Часы половину третьего показывали – самое время для Паши, не вечером же ему этим заниматься. Вечером и не откроют ему еще, чего доброго.
Переоделся в старое, чтобы не жалко было после эту одежду выбросить.
К нужному дому ехал на троллейбусе. Знакомую пятиэтажку увидел еще издали, даже сердце екнуло, но он себя держал в руках и на остановке сошел спокойно, чересчур спокойно, даже и это отметил для себя.