Санитары
Шрифт:
Словно оставшись недовольным результатом осмотра, Палач коротко размахнулся и отвесил Димке оплеуху. Обманчиво вялое движение таило в себе сумасшедшую силу. Удар по лицу отбросил парня назад, и тяжеленное кресло, протестующе заскрипев, опасно накренилось вместе с ним, грозя рухнуть назад. Впрочем, усилие было точно рассчитанным: кресло не упало, металлические ножки с грохотом встали обратно на пол, заставив бетон брызнуть мелкой крошкой.
В который раз.
Судя по всему, у Палача был богатый опыт допроса.
Только он не допрашивал — с того момента, когда Димка очнулся
Федор, прикрученный к такому же жуткому металлическому креслу в метре от Димки, тоскливо выругался, когда Палач снова направился к нему. Все лицо Кротова багровело свежими ссадинами, левый глаз заплыл, на губах и подбородке запеклась кровь. Без вечно сползающих очков напарник выглядел как-то непривычно и беспомощно. Щуриться его заставлял не только безжалостный свет в допросной, но и сильная близорукость.
Когда Палач замахнулся, Димка невольно зажмурился, нервно облизав распухшие, разбитые в кровь губы. Он знал, что выглядел не лучше Федора. Хлесткий звук пощечины. Кротов охнул. Сколько они тут уже находились? Час? Два? Похоже — вечность. Димка давно потерял всякое представление о времени, он думал только о своей боли. Болело все — отбитая грудная клетка, руки и ноги, которые наверняка превратились под одеждой в сплошные синяки, болело лицо — Димка и не подозревал, сколько на нем может быть болезненных мест, а теперь чувствовал каждую ноющую косточку, каждую истерзанную мышцу. Палач пока не добрался только до паха, словно все, что он делал до этого, было лишь многообещающей прелюдией.
За любой вопрос, обращенный к Палачу, следовало наказание — удар более сильный, чем те, которые этот жуткий тип раздавал в своем неторопливом, каком-то дежурном путешествии от кресла к креслу. Не помогли ни просьбы, ни угрозы. Этого человека совершенно не взволновал тот факт, что оба пленника являются людьми Бауманского Альянса, весьма влиятельного в метро станционного государства. Не беспокоило его и то, что один из пленников приходился главе Альянса сыном. Его вообще ничего не беспокоило. Кроме работы.
Такая у него работа, да.
«Если бы только понять, что этой паскуде нужно?» — в черном отчаянии думал Димка, закрыв слезящиеся глаза. Он уже знал, что закрывать глаза нельзя — за это следует наказание. Можно только жмуриться на миг. Но свет становился таким нестерпимым, что все чаще приходилось использовать паузу между ударами для отдыха измученных глаз.
Тот кошмар — ночное путешествие к Боровицкой — уже казался не столь жутким, как то, что творилось сейчас. Да, всего лишь новый кошмар… Но как это было ярко… Все казалось таким настоящим… Если так пойдет и дальше, то он просто спятит, разучившись отличать сон от яви. Может, и эта камера для
Димка охнул, но не от этой мысли — из душевых распылителей, расположенных прямо над креслами пленников, полились тонкие струйки вонючей ледяной воды. Едва успев согреться после прошлой процедуры, парень сжался, задрожав всем телом. Собственно, из того кошмара его вывели не первые удары Палача, а именно вода — недаром ему привиделся ледяной дождь. Одежда едва успела подсохнуть, а этот садист снова включил воду. Видимо, на свой манер решил взбодрить пленников.
— Сука! — не выдержав, заорал Федор, яростно уставившись на Палача налитыми кровью глазами и скалясь, точно загнанный в угол зверь. — Ты же ничего не спрашиваешь! Сколько ты еще издеваться над нами будешь, урод недоделанный, чтоб тебя метро сожрало на перегоне?!
Палач невозмутимо закрутил вентиль на трубе, идущей вдоль стены. Ледяной дождь прекратился. И все той же неторопливой, размеренной походкой направился от стены по проторенному маршруту — к пленникам. Подошвы ботинок шлепали по мокрому бетонному полу — вода не торопилась уходить в сливные отверстия.
— Господи, я до сих пор не знаю, из-за чего все это происходит! — простонал Федор. Запнулся. Звонкая, мокрая пощечина. Палач двинулся дальше, но Кротов уже не мог остановиться, ему было плевать на боль:
— Если бы эта скотина хотя бы намекнула, чего ей надо! Давно бы уже рассказал! Эй, урод, у тебя вообще язык-то есть?! Димон, может, ты что натворил, пока я в палатке дрых?
— Ничего я… не творил, — стуча зубами от неконтролируемого озноба, с трудом ответил Димка.
Он старался не смотреть на низкую массивную фигуру Палача, остановившуюся напротив. Невольно зажмурился в ожидании неизбежной боли. «Ну, бей же уже, сволочь, и убирайся…»
Но тот почему-то медлил.
Димка медленно разомкнул веки. Глубоко утопленные глазки бритоголового смотрели на него так, словно разговор ему наконец показался стоящим внимания.
— Скажи ему что-нибудь, Димон! — реакцию мучителя заметил и Федор. — Только не молчи!
— Я не знаю… что сказать…
— Да все что угодно! Не все же мне тут распинаться!
— Отвяжись, Федор, — с трудом сдерживаясь, чтобы не послать Кротова матом, огрызнулся Димка. — Я ничего противозаконного не делал. Откуда мне знать, что ему нужно?
— А на станции ты что делал, пока я находился в палатке?
— Да ничего, я же тебе говорю! В очереди стоял! За чаем!
— За чаем? А почему я тогда чая не дождался? Где ты шлялся, мать твою?! Ах ты… Ты что, за Каданцевым поперся на Кольцевую? Тебя кто просил, вообще? И кого ты там убил?
— Никого… Просто проводил Наташку и вернулся… То есть не проводил… опоздал я, мотовоз укатил раньше, чем я их догнал…
Палач одобрительно хрюкнул, заложил руки за спину. Видимо, давал понять, что бить не станет, пока разговор идет в нужном русле.
— Ты посмотри на этого перемерка! — Федор сплюнул на пол кровью. — Ему интересно…
— Не напрашивайся, Федь, — опасливо предостерег Димка.
— Да ему плевать на оскорбления, лишь бы ты говорил то, что его интересует. Эй, урод, я правильно понял?