Санька-умник 3
Шрифт:
Главным врачом Владимира Ильича был Отфрид Ферстер — один из основателей немецкой нейрохирургии. Он в своё время написал диссертацию, посвященную нарушениям движений при патологиях нервной системы. В лечении Владимира Ленина он делал ставку совсем не на медикаменты, а на длительные прогулки и специальные «успокоительные» упражнения.
Если письмо Ленина Горькому не является фальсификацией, то в нем в отношении советских докторов Владимир Ильич писал следующее: «Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же,
Вот так. Не больше и не меньше.
Некоторые биографы Сталина отмечают, что отношение Иосифа Виссарионовича к медицине «было пренебрежительным». Свое здоровье он доверял только «главному кремлевскому терапевту» — академику Владимиру Виноградову. В 1952 году Виноградова арестовали по «делу врачей-убийц» и обвинили в работе на американскую разведку. Осмотреть советского лидера теперь было некому. Светлана Аллилуева вспоминала: «21 декабря 1952 года я видела отца в последний раз. Он плохо выглядел. По-видимому, чувствовал признаки болезни. Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко».
Да, Сталин — болел.
Василий Иосифович очень переживал за него, пусть и отношения с отцом теперь никак нельзя было назвать безоблачными.
Да, попадало ему от вождя и за пьянку, и за прочее, но…
— Где там ваш академик? Давайте, вызывайте его! — прозвучал в прокуренном кабинете генеральский командный голос.
Почему, академик? Меня, что — ему, мало?
Впрочем, действительно, первая скрипка в синтезе препарата и его апробации была Николая Васильевича…
Я — участвовал в процессе, но не более.
Кожедуб выразительно посмотрел на меня. Где, академик-то?
А, я — знаю? Укатил по своим научным делам.
Может, ещё по каким.
Бес ему в ребро…
— Мы не знаем, — принял на себя огонь Кожедуб.
— Где-то в Москве, — уменьшил степень неопределенности я.
Кстати, как он до отца с препаратом добраться собрался?
Так его сейчас к нему и пустят…
Оказалось, опала опалой, отстранение отстранением, а связи с отцом «красного принца» никто не лишал.
Тут — дела семейные. Не надо их с государственными связывать и путать.
К Василию-то, Иосиф Виссарионович гораздо лучше относился, чем к Якову. Прощал ему многое и… вообще.
— Надо отцу позвонить…
Младший Сталин вышел из кабинета.
Интересно…
Почему, не отсюда?
Вроде, подобные прямые телефоны в кабинетах и стоят…
Не было Василия с четверть часа.
Вернулся он расстроенный, но с надеждой в глазах.
— Проведут… Есть ещё ЛЮДИ.
Последнее слово Василий Иосифович выделил особенно.
Я перевел взгляд на окно.
Ночь на дворе…
Я?
Ночью?
В
К Самому?
Вот уж не думал никогда о подобном!
За руль Василий сел сам.
Мля!
Так ведь и не доедем!!! Разобьемся на хрен…
Однако, доехали.
Но, не до Кремля. До Измайловского парка.
Пусть и темновато уже было, но на местности я сориентировался.
Как? Так я же в прежней своей жизни в аспирантуре не где-то, а именно в Москве учился. Было у меня время с ней познакомиться. А с Измайловским парком у меня лично много что связано…
Василий молчал. Ну, и мы по его примеру.
Что, по ночам Иосиф Виссарионович по парку гуляет?
Нет, это было бы совсем уж глупо.
Мы подошли к неприметному домику. На вид, это была какая-то хозяйственно-техническая постройка.
Кстати, она мне тоже знакомой показалась. По прежней жизни.
У входа в неё нас встретил человек. Лицо его разглядеть было трудно из-за шапки, надвинутой чуть ли не на глаза, и шарфа, которым по самый нос оно было замотано.
Ни слова не говоря, он повернулся и потянул на себя дверь.
Мама дорогая! Это, сколько же в ней металлической толщины!
По железной лестнице мы спустились вниз на бетонированную площадку.
На ней стоял… автомобиль.
— Быстро садимся. Нам ещё семнадцать километров ехать, — как о чем-то обычном было сказано Василием.
Глава 40
Глава 40 Ходы тайные и явные
Попасть в Кремль и выбраться из него можно по-разному.
Можно — парадно и торжественно, а можно и иначе.
Под комплексом Московского Кремля, как поговаривают, прячется целый огромный подземный город с разветвлённой сетью ходов, ведущих в разные части города.
В далеком и не очень прошлом, почти из каждой башни неприступной столичной крепости выходил подземный тоннель, использовавшийся в оборонительных целях. С помощью такого тоннеля военные того времени отслеживали поведение неприятеля, а точнее «слушали», не ведёт ли он, змей подколодный, подлый подкоп. Поэтому в старину подобные лазы именовались «слухами». В случае обнаружения грозящей опасности, подземный ход взрывали и тем самым разрушали планы врага.
Со временем надобность в таких «слухах» отпала, и они без должного регулярного обслуживания и наблюдения стали ветшать, засыпаться грунтом, песком и превратились в опасные участки. Незнаючи, встанешь на такой и полетишь в тартарары…
Между тем, со страниц изданного в 1912 году «Правительственного вестника» можно узнать, что к тому моменту пытливыми людьми уже были выявлены подземные ходы, связывавшие Кремль с Новодевичьим и Донским монастырями, Нескучным садом и Голицынской больницей, мануфактурной фабрикой Альберта Гюнтера и усадьбой Коптевых-Мейендорф, Тверской улицей и районом Дмитровки. Это ещё только то, что разрешили «Вестнику» народу рассказать.