Сантрелья
Шрифт:
Падре Эстебан зыркнул недобрым взглядом на дона Альфонсо, но заговорил опять спокойно, даже вкрадчиво:
— Сын мой, вы, безусловно, послушный и добропорядочный христианин. И я очень ценю ваше радение о порученном вам деле. Но уверяю вас, я радею о нем столь же много, и вы смело можете положиться на меня и посвятить себя исполнению многочисленных ваших обязанностей. В случае же необходимости, я непременно пошлю за вами.
Молодой хозяин прошел вглубь церкви, сел на лавку у стены и заявил:
— Я никуда не уйду, святой отец. Я исполню свой долг до конца. Здесь я вам не помешаю.
Я поразилась твердости характера
— Подойди сюда, дитя мое, — ласково обратился он ко мне.
Этакая отеческая нежность пугала и настораживала. Я приблизилась к алтарю.
— Ты христианка? — столь же участливо поинтересовался он. — Поклянись на Библии говорить правду и только правду.
И он жестами показал мне на всякий случай, что я должна сделать. Я положила руку на Священное Писание и не погрешила против истины, ибо действительно я крещеная христианка. Дальше я начала судорожно вспоминать историю. Сейчас, находясь вдали от книг, где я могла бы перепроверить любую информацию, я обнаружила всю поверхностность моих знаний истории, всю их шаткость при соприкосновении с реальной историей. Если бы святого отца что-то не устроило в моем поведении в храме, я могла бы сослаться на то, что я — восточная христианка, знакомая с обрядами по византийскому образцу. Но я даже не была уверена, что Византия тогда уже называлась Византией. Это меня позабавило, напомнив мне одну девчушку-студенточку, однажды во время лекции задавшую мне наивный вопрос:
— Елена Андреевна, а люди, жившие до нашей эры, знали, что они живут до нашей эры?
Теперь я сама оказывалась столь же наивной и невежественной, потому что никогда не выясняла, когда собственно Византия обрела свое название. Я понимала, что разделение церкви еще не произошло, ибо я находилась в начале одиннадцатого века, а официально католицизм размежевался с православием в 1054 году. Я знала наверняка, что уже имелись различия в обрядах и богослужении западного и восточного христианства, между которыми, по летописи, делал князь Владимир выбор, когда крестил Русь. Но я не имела понятия, ни в чем состояло отличие, ни как в одиннадцатом веке проявляло себя православие, ни даже как византийцы накладывали крестное знамение. Это был круг специальных вопросов, которыми я как преподаватель всемирной истории «галопом по Европам» просто не задавалась. Оставалось лишь уповать на то, что падре Эстебан тоже был не в курсе, как крестились византийцы, и что он относился к восточным единоверцам лучше, чем, скажем, к мусульманам или еретикам. В конце концов, рассуждала я про себя, отправит же римский папа уже после разделения церквей в помощь византийцам отряды в Первый Крестовый поход. Значит, византийцы все же еще рассматривались как люди единой, христианской, веры.
— Допустим, — кивнул падре, когда я поклялась на Библии. — Откуда ты?
Этому вопросу меня, конечно, обучили: я уже не могла сослаться на непонимание. Я только опять с исторической точки зрения сомневалась, каким образом могла русская очутиться в Испании, но, с другой стороны, пути Господни неисповедимы. И я решилась.
— Моя земля — Русь.
Увы, еще не наступила эпоха Ярослава Мудрого, когда Русь
Однако, священник склонил голову, якобы, принимая мой ответ.
— Кто ты?
— Я — Элена, дочь русского князя Андрея.
Проверить мои слова он не мог, он либо принимал их на веру, либо отвергал, поэтому содержание моей лжи никак не влияло на судьбу: не в состоянии было ни спасти меня, ни погубить.
— Как ты попала в Кастилию?
— Мой отец ездил с посольством к франкам, — отчаянно сочиняла я. — А когда его миссия завершилась, мы отправились путешествовать. Мы стали жертвой мусульманского отряда. Мне удалось скрыться, а отца захватили в плен. И я пошла искать его повсюду.
Далее я поведала историю о нападении на меня неведомого всадника недалеко от замка дона Ордоньо.
— Из беды меня выручил дон Сакромонт, за что я очень благодарна ему, — завершила я свой рассказ.
Святой отец расхохотался, и подобная реакция на мои слова показалась мне неуместной. Впрочем, я нещадно коверкала фразы, выказывая совершенное незнание языка, что, вероятно, и рассмешило моего духовного наставника.
— Помолимся, дочь моя, — воздев руки к небу, торжественно провозгласил падре Эстебан, в мгновенье ока сменив смех на глубокое раздумье. — Прочитай «Pater».
Я подумала, что речь идет об «Отче Наш» и возблагодарила Бога, ибо эту молитву я знала наизусть, но тут я вдруг осознала, что я произношу ее не на греческом языке, как, по всей вероятности, делали бы византийцы. Мне оставалось молить Бога, чтобы падре принял церковно-славянский за греческий. И я начала старательно читать молитву. Дон Эстебан внимательно слушал, а потом мягко, но требовательно попросил:
— А теперь по латыни, дочь моя.
Я пожала плечами.
— Что ж! — падре вздохнул, словно решение, которое он собирался принять, казалось ему тягостной обязанностью. — Ты стала наложницей неверного араба. Это тяжкий грех.
Я склонила голову и молчала.
— Ты стала наложницей мусульманина? — возвысив голос, он превратил свое утверждение в вопрос.
Я вскинула на него непонимающий взгляд.
— Стала ли ты, дочь моя, наложницей? — вкрадчиво и ласково переспросил он, подходя ко мне ближе.
Ах, вот оно что! Его не заинтересовало мое сомнительное происхождение из далекой неведомой страны, его не насторожило мое сомнительное знание каких-либо христианских обрядов, но его возмущала моя возможная связь с Абдеррахманом, и на этом он и строил основное свое обвинение. Если бы только этот священник знал, что в таком случае я согрешила бы не только с мусульманином, а и с язычником в одном лице!
— Нет, святой отец, — твердо ответила я, и это была святая правда.
— Ложь еще более тяжкий грех, — прошипел падре Эстебан: правда была ему не нужна.
Послышался шорох в конце зала, и я вспомнила о присутствии дона Альфонсо.
— Нет, — повторила я громко и дерзко.
И вдруг священник артистически вскинул руки и возопил:
— Ложь еще более тяжкий грех, дочь моя!
Я пожала плечами. Святой отец явно не нуждался в повышении квалификации по актерскому мастерству.