Сапер. Том II
Шрифт:
— А я думал, что вы на действующей службе, — я махнул одинокой полуторке, проезжавшей мимо нас по Арбату, но она нас проигнорировала. — Андрей говорил, что у него отец в НКВД служит
— Служил. В отставке. Хотя наверняка сейчас обратно призовут. Людей не хватает.
— Игорь, тут мы не уедем, — Мария Кузьминична дернула мужа за рукав. — Товарищи, пойдем к остановке у Покровских ворот. Оттуда трамвай идет до вокзала.
Так и оказалось. Обливаясь потом, мы дотащили вещи до Покровки. Что же они в чемоданы напихали? На остановке мы с трудом втиснулись в трамвай, который
— Героя за Кирпоноса дали? — Игорь Иванович кивнул на Звезду, что была приколота к кителю
— Нет, за другое дело — смутился я — Об этом даже в Правде писали.
— А, вспомнил — Буряков внимательно посмотрел на меня — Но кажется, на фотографии был другой человек
— Это специальная операция. Там всё не так просто.
— Все, понял! — понимающе кивнул отец Андрея.
— Драпаете? — ввалившийся на остановке глубоко испитый мужичок в телогрейке пнул ногой чемодан и дыхнул на нас порцией сивухи. — Крысы бегут с корабля… Обосрались, интилихенты херовы! — он навис над Марией Кузьминичной, брызгая ей слюной в лицо. — Дармоеды, сами ноги делают, а трудовой народ тут оставляют!
Я с разворота въехал алкашу в ухо. Ахнули женщины. Пьянчуга упал на внезапно освободившееся вокруг него место на полу, мотнул головой, приходя в себя.
— Все, все! Сявкой буду! — сбитый поднялся на четвереньки, встал отряхиваясь. — Ну увидимся еще, я вас запомнил! Посмотрим, чья возьмет!
И дальше матом. Я рванулся добавить, но меня остановила Вера:
— Петя, хватит! Не трать время на урода. Приехали уже. Давай вещи на вокзал заносить.
Перетаскивали опять в несколько заходов. Толкаясь и переругиваясь с толпой, наконец, перетащили. И тут по залу ожидания раздался крик: «Воздух».
Люди у высоких окон показывали пальцем в небо. Там двигалась маленькая, черная точка.
— Немцы, немцы! — народ заорал и ломанулся к дверям. Я в одну секунду представил, что сейчас будет в зале. Ходынка!
— По одному! — я вскочил на скамейку, достал пистолет. Под удивленными взглядами Буряковых и Веры два раза выстрелил в потолок. Вниз полетела крошка от штукатурки.
— Прекратить панику! Выходить по одному!
Рванувшая на выход толпа качнулась, испуганно остановилась. Какая-то женщина продолжала тонко и надсадно визжать. На вокзальном полу уже лежал кто-то сбитый с ног, пытаясь встать.
В зал заскочил патруль, на меня уставились дула двух Мосинок.
— Что тут происходит? — усатый сержант щелкнул затвором.
— Прекращаю панику, — ответил я, спрыгивая со скамейки и засовывая пистолет в кобуру. — Лейтенант Соловьев, адъютант командующего фронтом. — Я достал документы, протянул сержанту. Тот их быстро просмотрел, махнул рукой толпе. Народ начал по одному выходить с вокзала. Уже звучали ревуны воздушной тревоги, но налета немцев не наблюдалось — черная точка самолета растворилась в далеком облаке, выглянуло осеннее солнышко.
Буряков-старший долго разыскивал свой поезд, возле него нам
— Ну… давайте прощаться, — Игорь Иванович крепко пожал мне руку. — Спасибо, что заехали. Для нас это было важно.
Мы обнялись и с всхлипывающей Марией Кузьминичной, пожелали хорошей дороги. Паровоз загудел, по перону повалил белый пар. Буряковы заскочили в вагон, помахав рукой из тамбура, скрылись внутри.
— Прямо хоть в баню отправляйся мыться, — я достал из кармана платок, вытер шею. — Вроде и прохладно на улице, а взопрел…
— Пошли уже, банщик! — Вера потянула меня к выходу с вокзала. Но далеко мы не продвинулись. На крыльце меня буквально схватила за рукав плотненькая рыженькая девушка с широким крестьянским лицом. Нос картошкой, конопушки…
— Ой! Герой! Девчата, Валентин Игоревич, смотрите, быстрее! Я его в «Правде» видела!
— Да нет, не похож, — к нам подошли еще три девушки, походившие на остановившую меня как родные сестры.
— На фотографии был другой…, — добавил остроносый пожилой мужчина в поношенном сером пиджаке, топорщившемся на груди и стареньких диагоналевых галифе, заправленных в видавшие виды сапоги.
— На газетной фотографии люди часто на себя непохожи. Меня вон в многотиражке когда напечатали, я месяц плакала, такая страшная получилась, — возразила одна из девушек. — Посмотри на Звезду Героя.
— Товарищ лейтенант, — мужчина обратился ко мне. — Вы же Соловьев?
— Соловьев, — подтвердил я.
— Товарищ Соловьев! — в меня вцепились сильные женские ручки. — Умоляю! Выступите на собрании коллектива нашего завода!
— А что за завод? — поинтересовался я.
— Так «Серп и Молот», тут недалеко, на заставе Ильича! — энтузиазму этих девчат можно было только позавидовать. Увидели на улице Героя Советского Союза — хватай его за руку, тащи за собой. Мужчина наблюдал за этим со стороны, слегка улыбаясь.
— Подождите, давайте договоримся, — я освободил, наконец, руку, не прекращая улыбаться все же отступил на полшага назад, чтобы избавиться от слишком плотной опеки. — Я сейчас занят, да и вечер уже. К тому же я — человек подневольный, у меня начальство есть. Вы мне дайте телефон, куда позвонить можно, а я уточню и сообщу вам, получится ли.
Мужчина кивнул, вытащил из внутреннего кармана пиджака записную книжку и карандаш, чиркнул что-то, вырвал страницу и передал мне.
— Это телефон парткома. Спросите Мишина. Меня, то есть.
— Хорошо, договорились, — я пожал ему руку и, мы с Верой наконец-то ушли. Привокзальные часы показывали без двадцати шесть.
— Давай в метро быстрее! — жена потащила меня за собой. — Опаздываем уже!
Нам повезло: поезд пришел почти сразу, как только мы подошли в краю платформы. Красные Ворота, Кировская, Дзержинская и, наконец, Охотный ряд. Поднялись наверх, почти пробежали мимо гостиницы «Москва», пересекли перекресток, услышав раздраженный гудок чьего-то ЗИСа и я протянул руку, чтобы открыть массивную дверь «Националя» перед своей немного запыхавшейся женой.