Сапфир

Рэй Даниэль Зеа

Почему же все выглядело так, будто королева панически опасалась войны с Ошони? Или злополучные слова Рубин на ухо нашептала ненависть к младшей сестре?

Мысли об этом не позволяли принцессе провалиться в забытье. Она настолько углубилась в них, что даже проигнорировала робкие проблески здравого смысла, что настойчиво умоляли обдумать разговор с Грониделом и его последствия.

«Сделка», – возникло в голове Сапфир, и мысли снова уплыли к королевским интригам.

Зачем Зальтии заключать брачный союз с Ошони? У двух королевств нет общей границы, делить земли друг друга им незачем. Разве что у обоих королевств развит флот и их союз – противовес брачному союзу Инайи и Турема, которые

во многих вопросах выступают единым фронтом. Но тогда почему Рубин так беспокоит неудавшийся брак Гронидела и королевы Ошони? Разве Турему не выгодно разобщение этих королевств? Или есть что-то, о чем Сапфир не знает?

Чем дольше размышляла принцесса, тем меньше верила, что ей удастся уснуть. Выпить бы смеси из зальтийских настоек, но вряд ли Ордерион сохранил их на прежнем месте в кабинете руководителя школы.

Бегать по лестницам и отжиматься, чтобы уснуть потом, ей тоже не хотелось: она ведь едва не умерла сегодня, так откуда у нее возьмутся силы для полноценной тренировки?

Отца такое отлынивание от занятий только порадовало бы. Он никогда не одобрял ее рвения постигать науку мечевого боя и вообще считал, что Сапфир скоро бросит это баловство. Шли годы, а принцесса все не бросала. Нельзя сказать, что она многому научилась. Отец не показывал ей и трети из того, чем владел сам. Однако даже эта крупица знаний пробуждала гордость за то, что она отличалась от сестер.

Принцесса-воительница села в кровати и глубоко вздохнула. Все же за день она, судя по всему, отлично выспалась!

Неспешно одевшись, Сапфир покинула покои для молодоженов и презрительно фыркнула, отворачиваясь от двери в комнату Гронидела, кошмар ему в сон! Она держала путь на сеновал в хозяйственной части замка Света.

Еще несколько часов, и за витражами высоких окон учебных комнат заалеет рассвет. Слуги проснутся и заполонят коридоры жилого крыла для простолюдинов. Серые, не покрытые штукатуркой стены в очередной раз напомнят им, что на наведение красоты в их части замка у ордена средств не хватило. Их не будут радовать красивые витражи и лепнина на потолке. Барельефы и арки они увидят где угодно, но только не там, где живут.

По подземному туннелю слуги поспешат в жилой корпус для деров и учителей, чтобы рассредоточиться по этажам и заняться работой. В шесть утра их покормят в большой столовой для учащихся, после чего эти люди растворятся в комнатах и закоулках замка Света, прибирая, вытирая, чиня, помогая одеваться, собирая вещи, меняя белье, пришивая пуговицы и ремонтируя дорогие и дешевые наряды.

Сапфир вышла на центральную лестницу из белого мрамора с коваными перилами и поручнями из лакированного красного дерева. Она доподлинно знала, что эту часть замка Грониделу пришлось переделать из-за жалоб состоятельных деров. Их не устраивал неподобающий внешний вид жилья для отпрысков, которое они сравнивали с халупами бедняков на окраинах столиц. Шершень так сильно злился на этих напыщенных фазанов, выражавших негодование на приемах в замках Великого континента, что выделил сумму на дорогостоящее убранство из собственного кармана и приказал увековечить свое имя на мраморе, по которому «богатенькие детки» будут топать на занятия.

Зодчие приказ выполнили. На самой нижней ступеньке, которую расположили в подвале жилого крыла для деров, они выгравировали два слова: «Гронидел Зальтийский». Сапфир точно знала, что его имя написано практически у вертикального подступенка, из-за чего подошвы по надписи скользили крайне редко.

Топнув прямо на гравировку, Сапфир вскинула подбородок, как часто делала Рубин, когда пыталась скрыть неуверенность, и юркнула в подвальный переход.

Принцесса протянула руку и коснулась пальцами шершавой стены. Она уверенно шагала

вперед и вела пальцы следом, ощущая подушечками, как истончается слой штукатурки, как шероховатость становится мельче, пока и вовсе не исчезает, превращаясь в кладку холодных камней.

Как и граница между разными слоями общества, переход штукатурки в камни размыт и заметен, только когда оказываешься по другую сторону от мира изысканных нарядов, красивых манер и чистой речи. Все становилось проще, понятнее и приземленнее. Разговоры на философские темы начинали вызывать смех, а чужие желания не имели никакого значения.

Сапфир уронила руку и вышла к центральной лестнице в жилом крыле для простолюдинов. Все же стоило отдать Шершню должное: деревянную лестницу здесь переделывали несколько раз, пока результат работы не удовлетворил Ивсея Гронидела.

Ладонь коснулась перил из дешевой сосны и заскользила вверх. Взгляд пробежался по факелам, закрепленным на стенах. Когда-то здесь висели красивые лампы, но кто-то повадился красть из них масло. Вора так и не нашли, и Гронидел распорядился заменить лампы на обычные факелы и подсвечники. С их появлением с пола во избежание пожаров убрали циновки.

Сапфир подозревала, что масло специально воровали только в крыле для простолюдинов, чтобы позже не досчитаться ни ламп, ни циновок. Злорадную улыбку принцессы вызывало другое: через два месяца, когда обнаружилась пропажа, Гронидел уволил со службы в замке управляющего жилым крылом для простолюдинов. Больше инцидентов с кражами не повторялось, но лампы и циновки сюда никто не вернул.

Возможно факелы служили напоминанием о том, что воровать в собственном доме – последнее дело. А может быть, они обходились школе дешевле, чем масляные лампы.

«И то и другое», – подумала принцесса, покидая лестницу и направляясь в холл.

Она выйдет на улицу через парадные двери этого крыла. Пройдет вдоль внутреннего двора через крытую галерею с гладкими колоннами и свернет в арку. Жилой корпус для простолюдинов останется за спиной, а впереди раскинется высокая центральная башня учебного корпуса с вычурными барельефами животных Великого континента, большими витражными стеклами и рядами бойниц в виде звезд у самой вершины.

В погожий день в эти окна проникало много света, и изображения с витражей будто оживали, появляясь на потолках и стенах, украшенных фресками. Горы Инайи, заливные луга Турема, золотые пляжи Зальтии и вечные ветра Ошони – в витражах замка Света каждое королевство было представлено в цвете и обрамлено в дорогостоящую оконную раму.

Нежный бежевый цвет фасада, яркие стекла его центральной башни и обилие барельефов с животными и растениями вызывали улыбки у каждого, кто сюда попадал. Но то были символы, без которых замок Света не мог бы стать уютным домом для представителей разных народов. Страсть к краскам и пигментам прославляла жизнерадостных ошони, спокойствие основных тонов отдавало дань сдержанным инайцам, звери Великого континента напоминали о любви зальтийцев к охоте, а ряды бойниц в виде звезд на самом верху башни восхваляли Звездный замок Турема. Все это олицетворяло смешение культур и традиций в месте, где царили свет просвещения и таинство знания.

Сапфир остановилась и задержала дыхание, запрокинув голову и рассматривая самую высокую башню из всех. Припомнив несколько выходок во время занятий, принцесса виновато опустила глаза и направилась дальше.

Дозорные, охранявшие внутренний двор, зашевелились, провожая ее заинтересованными взглядами. Безусловно, сегодня же поползут слухи о том, что Сапфир не спит под крылом у мужа, а разгуливает где ни попадя. Кто знает, возможно, она спешит на свидание с любовником? Ведь зачем еще молодой жене уходить посреди ночи из спальни?