Сапоги — лицо офицера
Шрифт:
Если дело так и дальше пойдет, занервничали лейтенанты, через два дня придется уезжать, все отстреляются, потом что делать? Неужели Гном такой неумный, зачем возвращаться, опять канавы копать…
Офицеры напрасно сомневались в умственных способностях начальника артиллерии.
Оверьянов подошел с озабоченным лицом.
— Почему бездельничаем, товарищи лейтенанты? Чем занят личный состав? Все солдаты разбрелись! Мы приехали сюда не только стрелять! Надо проводить занятия на местности, научить солдат ориентироваться в лесу, ходить по азимуту… Да и о политзанятиях
A-а, переглянулись, не такой он дурак, наш дорогой Гном, майор Оверьянов.
Из наставления, произнесенного таким деловым тоном, в сознании лейтенантов задержалось совсем вроде неприметное выражение. «Ходить по азимуту». Прекрасно, обрадовались, вот это действительно дельное предложение!..
Когда разморенный от летней казарменной духоты полк узнавал о готовящейся штабной проверке, выяснялось, что у половины командиров взводов именно на сегодняшний день запланированы занятия по топографии. Солдаты разбирали автоматы, лейтенанты вооружались картой и компасом, и взвод углублялся в тайгу.
Тема столь популярных занятий называлась скучно: «Хождение по азимуту».
Ни азимутами, ни тем более хождениями не злоупотребляли. Отойдя на пару километров, ложились на траву, закуривали, разглядывали карту, неторопливо разговаривали. Этой нехитрой уловке научили кадровые лейтенанты-пехотинцы. Пользуйтесь случаем, смеялись они, только в пехоте вас похвалят, если вы с вашими солдатами Целый день по лесу прошляетесь…
Лесные прогулки
Герой фильма, ковбой зрелых лет, идет под палящим солнцем по пустынной улице городка на Диком Западе. Плотно задернутые занавески, закрытые двери салунов, ни души вокруг. Он идет, с невозмутимо-настороженным лицом, положив руки на рукоятки кольтов. Леденящая душу музыка подсказывает зрителям — надо ждать самого худшего…
Третья батарея шагала толпой за офицерами по пыльной центральной улице громадного села.
Добротные бревенчатые дома, деревянные тротуары, здания почты, магазина, клуба, сломанная телега на небольшой площади… Лейтенанты невольно сняли с плеч автоматы, солдаты сбились поплотнее, с тревожным удивлением оглядывались.
Окна без стекол, двери настежь, крыши без труб, оборванные провода.
Село было оставлено людьми.
— Чей-то они поразбежались? — сказал капитан Рева. — Давай-ка посмотрим, что там в избах. Может, что хорошее найдем…
Все разбрелись по селу.
Сначала с опаской, потом, привыкнув, с шумным любопытством, солдаты перебегали от дома к дому, залазили на чердаки, заглядывали в подпол, в сараях рылись в кучах хлама.
— Может, их переселили из-за точек? — спросил Фишнер.
— Какой там! Точки здесь уже лет десять, а люди ушли года два назад. Посмотри, ничего не сгнило, бери да живи! Печки только разобрали на кирпичи, это здесь дефицит… — ответил Рева.
Солдаты громко закричали, зовя офицеров.
В полутемном сарае лежала
Рева присел на корточки, разглядывал животное.
— Ну и ну! Это она только что опоросилась! — удивился он. — Откуда она здесь взялась? Сбежала, наверное, с фермы ракетчиков…
— Надо запереть сарай, принести ей травы и грибов, а через неделю вернуться и поросят забрать, — предложили солдаты.
— Да, а за это время ее найдут ракетчики и все дела! — сказал капитан. — Это мяса сколько! Дай-ка мне автомат, Фишнер…
— А поросята?
— А что тебе поросята? Посмотри, их там и есть нечего. Да и противно… Отойдите в сторонку!
Свинья беспокойно задвигалась, подняться не было сил, водила маленькими глазками.
Приставив автомат к голове животного, Рева выпустил короткую очередь. Пули разнесли вдребезги черепную коробку. Капитан брезгливо, носком сапога, отбросил поросят в сторону. Связали попарно ноги, просунули тонкий ствол, дали стечь крови, вынесли тушу из сарая. Старались не наступать на слепо ползущих к луже крови поросят.
— Набросьте что-нибудь на свинью! — деловито хлопотал Рева. — Как бы по дороге на ракетчиков не напороться…
Растянувшись по лесу цепочкой, взвод Теличко собирал грибы. Вываливали собранное на плащ-палатку, четверо солдат тащили ее, взявшись за углы, гора грибов росла и росла. Сам Теличко, Петров и Казаков шли чуть сзади, с Калашниковыми в руках, внимательно оглядывали верхушки сосен. Офицерам страстно хотелось подстрелить белку. Слывший охотником Петров уверял, что это чрезвычайно просто, жди только, когда привлеченный шумом любопытный зверек вылезет из дупла, тогда и стреляй.
Белки понимали грозящую опасность и не обнаруживали себя.
Косуля неспешно поднялась с земли и внимательно смотрела на людей.
Затаив дыхание, солдаты стояли, не двигаясь.
Неожиданная встреча поразила опытного охотника Петрова, от страшного волнения у него отвалилась челюсть. Косуля продолжала смотреть, и первым опомнившийся Теличко начал медленно поднимать автомат. Нервы младшего сержанта Васильева не выдержали небывалого напряжения. Заорав сначала по-бычьему, он перешел на ужасающий волчий вой, высоко занес обнаженный штык и бросился на животное.
Косуля неторопливо поскакала между деревьями.
Ложись, рыдающе кричал Петров, ложись, не мешай стрелять, какой кретин, ложись, сейчас он уложит ее!
Косуля перескочила через провисшую ржавую колючую проволоку, люди с криками бежали, стараясь не потерять из виду животное, без всякой уже надежды, необыкновенная удача ускользнула.
Петров с изменившимся от горя лицом замедлил бег.
Косуля исчезла.
Люди бесцельно, ни на что не надеясь, продолжали идти.
— Господи, видел дураков, сам дурак, но такого не встречал! — начал изливать горечь разочарования Петров. — Ты что, Васильев, на охоте никогда не был? Кто ж на косулю с ножом бросается!