Сапоги — лицо офицера
Шрифт:
Васильев, командир третьего миномета, томился от стыда и переживал.
— Вы не удивляйтесь, товарищ лейтенант! — обрадовались солдаты. — У них в Казахстане только так, ружья там и не видели! Он сам, когда его привезли сюда, на лампочку электрическую лаял! Рассказывал, как все село выходило за околицу следы от автомобиля обнюхивать, мол, что это за зверь прошел!
Весело смеялись, Васильев улыбался…
— А ну, остановитесь! Стой, стрелять буду! — кричал на бегу офицер. — Куда вас несет! Стой!!!
Старший лейтенант и двое солдат остановились в нескольких шагах.
Солдаты направили автоматы,
— Вы что, не видели, везде написано «Запретная зона»? — грубо сказал старший лейтенант. — Вы углубились на два километра! Ложи оружие, я арестовываю вас! Вы из какой части?
— Спокойно, чего вы разоряетесь? — встревоженно сказал Казаков. — Какая запретная зона?
— Вы что, не видели колючую проволоку? Здесь секретный военный объект! Ложи оружие! Стройся в колонну по три!
— Нельзя так орать, начальник! Пуп развяжется! — сказал Петров. — Раз это военный объект, мы сейчас уйдем.
— Я сказал, стройся в колонну, ложи оружие! Какая часть?
— Какая часть, это военный секрет, вас не касается! — Казаков покраснел от волнения. — И оружие класть никто не будет. Можете нас разоружить, если у вас получится… Сейчас мы сами уйдем…
— Никуда вы не уйдете! Следуйте за мной! Я вам приказываю!
— У тебя еще в жопе не кругло, чтоб приказывать нам! — возмутился Петров и повернулся к солдатам. — Уходите назад, мы вас прикроем.
Минометчики, прячась за деревьями, медленно попятились.
— Послушайте, товарищ старший лейтенант, — вежливо и официально сказал Теличко. — Как же так получается? Тридцать человек проникло на территорию, охрана которой поручена вам, а вы спохватились только, когда они углубились на два километра! Так мы могли в пусковую шахту провалиться, а вы что в это время делали? Это не я говорю, это ваше начальство спросит. Вы же видите, мы заблудились… Уж извините нас, мы тихонько уйдем и забудем об этом… Пошли, мальчики…
Офицер-охранник неуверенно настаивал, но солдаты и лейтенанты сначала медленно, потом быстрее и быстрее пошли назад, к колючей проволоке…
Толстая, в обхват, сосна, позволив пиле легко войти в ствол, теперь глухо сопротивлялась, наваливалась всем весом на стальную полосу, прижимала, заклинивала, затрудняла как могла движение инструмента. Солдаты часто сменялись, пыхтели, обливались потом, меняли положение, ища более удобную для борьбы позу.
Подпрыгивая от возбуждения и задирая голову, вокруг сосны бегал лейтенант Коровин. Он первым заметил белку и хотел было шарахнуть по ней из автомата, но некстати оказавшийся рядом Оверьянов грозно закричал.
Что же делать, стонал от отчаяния Коровин, она же вон там, в дупле, как же добраться до нее…
— А ты спили дерево, — серьезно сказал Теличко, — и только оно упадет, закрывайте дупло, ловите белку.
— Правильно, правильно, — засмеялся Оверьянов. — А заодно мне дома дрова нужны, заготовишь несколько бревнышек…
Дерево затрещало, начало медленно наклоняться, цепляясь верхушкой за протянутые к ней ветки соседних сосен. Когда ствол, набирая скорость, начал падать, белка выскочила из дупла, перепрыгнула на другую сосну и затаилась в хвое. Зверек не хотел убегать от гнезда, выжидал, на что-то надеялся. Сгоряча люди бросились пилить и эту сосну, еще более толстую. Пыла хватило не надолго, но, рассчитывая на успех, все
Офицеры посмеивались над смущенно матерящимся Коровиным, соглашались, неплохая идея, заготовить на зиму дрова, машины есть, деревьев море, солдаты дурью маются от безделья…
Люди задумчиво ходили между деревьями, выбирали наиболее подходящие, прямые, с длинными стволами, не слишком толстые, но и не тонкие. Каждый загрузил для себя трехтонную машину, теперь хоть не будет хлопот с дровами, удовлетворенно переговаривались лейтенанты, жалко вот только, маху дали с грибами… Собрать бы впрок, но Оверьянов не согласился остаться еще на пару дней, заторопился, опасается, видать, неприятностей из-за свиньи, вдруг ракетчики нагрянут. Выборы в Верховный Совет, говорит, на носу, надо возвращаться, как свежину трескать, так в первых рядах, жрал как слепая лошадь, не в меру трусоват наш отец-командир, и чего бояться, все кости закопали в болоте, не найдешь, поругивались офицеры…
Перегруженные автомобили, неохотно переваливаясь на ухабах, возвращались в Ледяную…
Гражданский долг
Минометчики лежали на песке, возле речки. Спать с утра не хотелось, но три-четыре человека все же посапывали под кустами.
В черных длинных трусах, с безволосыми до колен, отполированными сапогами ногами, солдаты подставляли солнцу покрытые крупными прыщами спины и груди, вяло переворачивались с боку на бок, отшучивались в ответ на миролюбивые насмешки лейтенантов…
Зимой, отчасти от скуки, отчасти от желания побыстрее приобрести облик многоопытных воинов, многие из них сделали себе татуировки, неумелые и наивные. Исполнитель, рядовой Савка, не баловал заказчиков разнообразием сюжетов. Это было или восходящее из волн солнце с небольшим количеством лучей и надписью над ними «Дальний Восток», или два скрещенных продолговатых овала, обозначающих пушечные стволы, заключенные в пятиконечную, неравнобокую, звезду. Сам Савка ограничился пленительным словом «Флорида», вытатуировав его над левым локтем. Сентиментальный Васильев заказал себе жалостливую сентенцию: «Отец, ты спишь, а я страдаю», хотя отец был жив и часто писал. Всех переплюнул рядовой Мелехов, щуплый воронежский паренек. На его правой ноге красовалась меланхолическая надпись: «Они устали», на левой было юмористическое продолжение: «Но их хер догонишь». Несмотря на позднейшую попытку замаскировать неприличное слово простым пятном, три буквы проступали отчетливо. Поначалу наколка приносила Мелехову некоторые огорчения, но потом он примирился со своей новой кличкой «хер-догонишь»…
— На всю жизнь изуродовали себя! — качал головой Теличко. — Скажут, с виду нормальные люди, а все в наколках, как из тюрьмы…
— А мы и так из тюрьмы! — воскликнул Савка. — Приговорили нас на два года, а срок тянем в Амурской области!
— Еще год нам здесь колотиться, а там и дембель не за горами! — Васильев с готовностью подхватил упоительнейшую тему солдатских разговоров. — Пора уже думать, куда двинуть, не в село же возвращаться!
— Ты только моли Господа Бога, чтоб китайцы не полезли! Будет тебе тогда дембель!