Сапоги — лицо офицера
Шрифт:
И он протянул флакон одеколона.
— Спасибо, спасибо, Рома! Будь здоров! Целуй за меня полковничью дочку!
Почитал, не замечая слов, книгу, посидел на ступеньках, постирал без мыла трусы и рубашку…
Казаков все чаще поглядывал на одеколон.
После обеда решился, налил в крышечку из-под мыльницы, истекая от отвращения слюной, всосал неестественно воняющую сиренью жидкость.
Походил, посидел, полежал.
И выскочил во двор — кто-то прокричал его имя.
Лежа грудью на заборе, там
— Привет, Вадим! Ты, наверное, обалдел от скуки? Смотри, что у нас!
Он ухитрился развернуться и поднял из-за забора трехлитровый бутылек с вином.
— Договорись, может, выпустят тебя на часок! — сознавая глупость своих слов, сказал Коровин.
Казаков заметался.
— Кто меня, блядь, выпустит?! Подожди! Наблюдай за действиями русского офицера.
Он схватил тяжелые грабли, с приваренной трубой вместо ручки, и несколькими ударами порвал колючую проволоку. Шустро лег на землю, нырнул под спирали Бруно и, приподнимая руками проволочную путаницу, пополз на спине к забору.
— Стой! Куда вы, товарищ лейтенант! Стрелять буду! — закричал появившийся из-за угла часовой.
— Я тебе, сука, стрельну! — страшным голосом крикнул с забора Коровин. — До дембеля не доживешь! Завтра же повесят как крысу! Давай, Вадим!
Казаков по-чемпионски перемахнул через забор.
Возбужденный Фишнер чуть не расцеловал его.
Коровин тяжело бухнулся с трехметровой высоты.
Быстрым шагом дойдя до полупостроенного здания, приятели расселись на кирпичах.
— Пей без стеснения, Вадим! — подбадривал Коровин. — Скажешь, что папиросы кончились, вот и бегал за ними.
Офицеры отдышались, пришли в себя, беседа стала неторопливой.
— Пять дней осталось! — рассказывал новости Фишнер. — Конечно, в полк уже почти не показываемся. Только на развод и назад. Терехов грозится, пугает, что задержат дембель. Ну, это уж хер ему! Ни одного лишнего дня!
— «Урал» позавчера перевернулся, без офицеров, правда. Теперь мы, если и идем, то только пешком. Нельзя же рисковать перед самым дембелем! — заулыбался Коровин.
— А на «Б» что творится! Гудеж во всю! Ночью каждый кустик дышит! Еще счастье, что мы жен отправили!
— В общем, тебя, блядь, не хватает! — пошутил Коровин.
Надо было возвращаться, Казаков затосковал, но напряг волю и поднялся.
— Мне пора. Давайте папиросы. Я пошел…
Колени конвульсивно подгибались, центр тяжести тела беспрерывно смещался, приходилось быстро семенить, настигая ускользающее равновесие. Затрачивая неимоверные усилия, хватаясь за стены и заборы, лейтенант добрался до гауптвахты и, собрав силы, постучал.
Часовой с пятном вместо лица впустил его.
Наученный опытом невеселый майор ругаться не стал.
— Завтра свое получишь! Иди в камеру! Я уже позвонил вашим
— Обрадуйте их, что я нашелся, — роняя слюни, сказал Казаков и с грохотом вывалился из караулки…
Ясная задача
Разбудили мухи и солнце.
Утро в полном разгаре, но за постелью никто не пришел, и Казаков встревожился.
Голова болела…
— Так вот какие дела, лейтенант! — начальник гауптвахты хмуро осматривал камеру. — Есть у меня крупное желание впаять тебе еще пять суток. За побег, пьянство и вообще, чтоб не садился на голову.
— У меня через четыре дня дембель. Я не подпадаю под вашу юрисдикцию, — стараясь не выдать страх, сказал Казаков.
— Это ты бабушке Фросе расскажешь! — майор усмехнулся. — Юрисдикция! Но с другой стороны, ты можешь выйти на сутки раньше… Что надо сделать, чтоб другие не могли повторить твой фортель?
— Откуда я знаю! Вероятно, нужно прикрепить к земле эти спирали.
— Вот и действуй! Идем, объяснишь, какие необходимы материалы. После обеда возьмешь губарей и приступай. Задача ясна?
— О чем речь, товарищ майор! — криво улыбнулся Казаков. — Как говорится, все для блага человека, все во имя человека. Оставлю о себе память. Чего не сделаешь ради свободы!
Майор вздохнул и задумчиво покачал головой, оценивающе взглянул на лейтенанта…
Покрывало из спутанной проволоки было приподнято и подперто шестами, сидя на корточках, небритые солдаты без поясов забивали в утрамбованную землю скобы из металлических прутьев, привязывали к ним спирали.
Казаков прохаживался вдоль забора, поглядывал.
Когда работу закончили, лейтенант взялся за проволоку и сильно рванул кверху — несколько креплений выдернулись из земли.
— На соплях все, — с удовлетворением заключил Казаков.
— Но сойдет и так. Вы, ракетчики, не тянете в этом деле. Для вас это непреодолимое препятствие.
— А если ваши захотят убежать, им тоже будет потруднее, чем вам вчера, — насмешливо сказал солдат.
— У вас же дембель, товарищ лейтенант, через пару дней! — солдат собирал инструменты. — Зачем нужно было соглашаться?
— Много ты понимаешь! — специально наглым тоном сказал Казаков. — Кому надо будет — убежит! Это все херня, эти скобы!
И достал папиросы.
— Херня не херня, а получается, что вы скурвились, испугались майора! — сказал третий, закуривая.
— Вы, я смотрю, герои! — разозлился Казаков. — Такие все разумные! Раз приказали, надо делать! Советы даете!
Вечером одному бить мух было не под силу, Казаков напялил на голову простыню и заставил себя заснуть…
Двери во двор были заперты на ключ, начальник не хотел рисковать, волноваться, не придумал бы еще какой-нибудь номер этот дурак-лейтенант.