Саппалит
Шрифт:
Я расправил плечи. Как следует продышался, стараясь вместить в легких воздуха больше, чем хватало места. Крюк прирос к руке, покрылся потом и заскользил.
Приближаясь к бугру, я услышал звук – прерывистый и стремительный – как будто кто-то махал большущей палкой. Промелькнула мысль: не лучше ли позвать кого-нибудь? Промелькнула и затихла, вытесненная оглушающими ударами сердца.
Я знал, что после бугра идет спуск вниз, не резкий, но и не плавный, покрытый плотной крошкой, похожей на глину. Вспыхнула мысль – подползти к краю. За ней другая – встретиться лицом к лицу с оскалившейся мордой зверя, где мои
За несколько метров до возвышенности я присел, двигался на корточках, не опуская головы. Услышанный ранее звук раздавался громче, отчетливее, совсем рядом. Крюк готовился взлететь в воздух при малейшей опасности. Я попытался разглядеть что-либо по сторонам, но распознал лишь ломаные очертания гор и холмов, сливающихся с ночным затянутым небом.
Наконец я решился. Вскочил на бугор и чуть было не заорал от напряжения. Мой взгляд уткнулся в темную фигуру человека с телом лошади. В тот же момент в лицо мне ударил слепящий луч света. Я закрылся руками, едва не продырявив собственную голову крюком, развернулся и собрался бежать. Что-то ударило меня по плечам. Я коротко вскрикнул. Затем грудь стянуло так, что я не мог даже хрипеть, даже дышать. Меня рвануло назад. Помню, как больно ударился задницей. Боль прокатилась вдоль спины. За ней последовала новая резкая боль в затылке. Тусклый свет звезд померк, стал частью черноты.
Надеюсь, мой крик кто-нибудь услышал.
Часть 2. Пленник
1
Наш пост находился на западной вершине. Сколько я ни пытался заметить его снизу, так ничего и не вышло. Он будто бы скрывался за невидимой, зеркальной стеной. Две утепленные палатки, в каждой по небольшой печке, фонарю, чтобы подать сигнал об опасности, спальные мешки да одеяла – ничего лишнего. И, конечно же, еда, которой я до сих пор не мог насытиться, сколько бы ни съел. Для предупреждения об опасности в светлое время, имелась куча хвойных веток и стволов, подожги которые, и воздух наполнится густым плотным дымом.
Дежурило четверо. Двое смотрели в бинокли, двое спали или занимались своими делами. Чаще всего болтали с остальными. Я рисовал или читал книги, пока позволяло солнце. Ночью включать фонари разрешалось только для подачи сигнала.
Менялись каждые три часа. Заступали на пост с восходом солнца. С ним же возвращались обратно. Доставляли нас на лошадях, высаживали у поста. Что бы ни произошло, мы знали: ждать лошадей раньше рассвета следующего дня бесполезно. Таковы требования безопасности. Если что случится, у нас всегда есть фонари и костер.
Попасть на вершину можно лишь одним путем: по спущенной сверху веревке. Взобраться по ней – хорошая тренировка. Как на вершину попали изначально, когда веревки еще не было, я не знал. Не знал и никто другой. Или не хотели говорить. Я удивился, когда меня первым делом поставили на пост. Похоже, я чего-то да стою.
Единственная опасность на вершине – сорваться с веревки. Гранчи говорит, такое уже случалось в его смену. Причем не с каким-нибудь новеньким, а с долгожителем.
– Невнимательность, вот и все. Излишняя
Гранчи любил эту историю. Как и другие. Кто знает, может, жизнь дана ему для сбора таких вот курьезов. Мы с ним быстро сошлись. Ему нравилось, что я слушал его истории, а мне нужна была чья-то поддержка. К тому же он с удовольствием отвечал на мои вопросы о Саппалите. Мы жили в одной комнате, и частенько я слышал, как он разговаривает сам с собой, рассказывает истории или обсуждает что-то вслух. Молчание и тишина были его проклятьем.
– Цикл заканчивается, – сказал Гранчи, указывая на луну, от которой остался серебристый серп. – Ты опять ковыряешься в подошве? Откуда ты вообще берешь эти камни? Еще и не видно ни черта!
Цикл заканчивался. А, значит, заканчивался мой первый этап постового. Не самый сложный, как мне кажется.
– Куда меня отправят теперь? – спросил я, откладывая нож. Поднес глаза к биноклю, выдававшему зеленую картинку – ночное видение.
– Если ты не был на медицинском этапе, скорее всего, туда. Тебе, кстати, полезно будет, – он перевел взгляд на мои ботинки, покачал головой. – Если конечно у Прокси нет на тебя иных планов. Поговаривают, ты приглянулся Прокси Секерхету.
Меня передернуло.
– Кто поговаривает? И как об этом узнали?
– Почувствовали, как же еще, – Гранчи засмеялся, прикрывая рот рукой. Обычно он смеялся звучно, не в меру громко, словно пытался привлечь к себе внимание. Хотя, внимания ему и так хватало. Сейчас же он старался не выдать себя.
Гранчи был крупным мужчиной, обаятельным и веселым, с густой, но короткой рыжей бородой, которую он любил чесать, вытягивая шею. Небольшое брюшко только прибавляло ему уютного очарования. Я видел, как на него посматривали девушки. Тем не менее, большую часть времени мы проводили вместе, и он ни разу не просил меня пошататься где-нибудь час-другой. Разве что он сам наведывался к девушкам в гости.
– И я тебе так скажу: попасть под крылышко к Прокси Секерхету – очень неплохой вариант. Он строг, суров, но и хитрости от него ждать не приходится.
Здесь Гранчи был как никогда прав. Устрашающая маска медведя Прокси Секерхета, его мощные плечи и глубокий голос, больше похожий на рык, внушали в меня первобытный ужас. Когда я увидел его впервые, то заорал, как ненормальный. Несмотря на характерную для Прокси закрытость, он в самом деле производил впечатление бесхитростного человека. Прокси Секерхет занимался вопросами безопасности.
– К тому же, от него не далек путь до Прокси Прамука, – Гранчи посмотрел мне в лицо, нахмурился. – Который в маске ястреба, – уточнил он, но я и без того понял. – Они привязаны к вылазкам. Даже не знаю, что может быть интересней вылазок! Эти пустынные города, вещи, применение которым уже не найти. Это похоже на… как же оно называется? Роддер, подскажи.
– Археологию? – уточнил я. Энтузиазма Гранчи я не поддержал. Мысли о заброшенных городах, где некогда кипела жизнь, вгоняли меня в исступление, угнетали серыми картинами грязных неухоженных домов, пыльных стекол, проржавевших кусков металла на колесах.