Саппалит
Шрифт:
Я обязательно возьму ее в Саппалит.
5
Утром все без исключения мужчины занялись ловлей рыбы. Рассчитывать на добычу в горах не приходилось. Чем больше людей, тем сложнее охота. Животина чувствует дрожь земли, ощущает многоголосие запахов. Да и сам переход должен занять больше времени, нежели понадобилось нам с отцом. И хорошо, если он увеличится только вдвое. Большинство женщин возраста отца или старше. Нам не хватало молодых женщин, особенно мужчинам помоложе. Я видел, с какой жадностью они смотрят на Аули, и с каким презрением на меня. Считали меня дурачком, которому сказочно
Рождались у нас преимущественно мальчики, да и те жили недолго. Я сильно не завидовал Найагерим – десятилетней смуглокожей девочке – дочери Розы, которая, как по мне, через три-четыре года начнет расцветать в полную силу, превратится в настоящую красавицу. Пока с Розой все хорошо, она в безопасности. Но Роза стара. В этом мире ее держит буйный нрав и забота о Найагерим, поскольку другие дети вместе с мужем погибли.
Впрочем, в нашем племени имелись две сестры: Слампа и Солопа. Обе не могли иметь детей, обе были старше меня раза в полтора. Обе любили молодых сильных мужчин. Обе не умели им отказывать. В хозяйстве толку от них было немного, но им все равно удавалось делать наших мужчин чуточку счастливее.
Это еще одна причина начать объединение с чужаками, если мы не хотим выродиться или попереубивать друг друга, поддавшись зову инстинкта.
Старшим куда сложнее, чем нам. Дело не в возрасте. Мы сразу родились в таком мире. Кочевать с места на место для нас привычно с рождения. Им же пришлось перестраиваться. Наблюдать крушение мира. Мы уже родились в разрушенном мире и лишь продолжали наблюдать его крах.
С рыбой было покончено. Меньше меня поймал только Рапу. С самого утра он был молчалив, смотрел на всех одним глазом, старался не поворачиваться к нам левой стороной. Должно быть, там набухла хорошая шишка от удара отца.
С отцом я не разговаривал. Он вновь пытался подавить меня, произносил слова в особом приказном тоне, а на Рапу смотрел исключительно с презрением.
Пока мы ловили рыбу, женщины с отцом сделали расчеты необходимого, того, что предстояло раздобыть в городе. Вчерашнее решение изменилось: теперь в город шли все мужчины, в том числе Рапу и мальчики, Аули, Слампа и Солопа. Оставшимся поручили жарить рыбу да собрать стафф в единую кучу.
Много чего предстояло забрать из города. Чем дальше мы двигались на восток, тем беднее становились магазины. Тем больше в них было беспорядка и тем меньше ценных вещей. Мы толком не знали, есть ли рядом с найденным комплексом необходимый стафф. Думаю, отец не сомневался в этом, но перестраховаться все равно не мешало.
Мы планировали начать переход на следующий день, прямо с утра. Но, достигнув города, отец схватился за грудь, долго принюхивался и щурился: джанат был ближе, чем он рассчитывал.
Мужчины в основном брали новые инструменты, палатки и спальные мешки – все, что уже порядком износилось, затупилось, пришло в негодность. Меняли рюкзаки, костюмы. Женщины сосредоточились на одежде, собирали для себя, детей и тех, кто остался в лагере.
В голове не укладывалось: как раньше все добро магазинов могло принадлежать кому-то одному? Какой-то человек владел всем этим. Продавал, копил на черный день. А когда такой день наступил, не смог ничего забрать. Возможно, в прежнем мире подобное считалось в порядке вещей. Сейчас же кажется неимоверно глупым.
Аули не отлипала от меня, а я старался держаться ближе к Рапу.
– Рапу, –
Он обернулся, и я увидел огромное коричневое пятно, выделявшееся даже в тени. Расползлось от глаза на щеку. Отец знатно приложился вчера, а мне стало не по себе. Стыдно перед Рапу. Тем не менее, я собрался и сказал:
– Как мне привлечь внимание Дивы или Прокси?
Рапу не хотел говорить. И не только благодаря вчерашней выходке отца. Саппалит стал для него больной темой, и я мог его понять. Он был изгнан из рая. Вряд ли кому захочется вспоминать о таком. Но меня разжигало. Сверло в центре груди атаковало ребра, оставляя после себя отверстия с костяной крошкой.
В руке я держал сигнальную ракетницу, которая при удачном раскладе сработает в одном случае из ста. Рапу посмотрел на нее, покачал головой.
– Не поможет.
Я отшвырнул ракетницу в сторону, схватил Рапу за руку и только после увидел в другой топор. Лицо Рапу не выражало ненависти или хотя бы намека на угрозу. Я все же отпустил его, понял, что вызнать ничего не удастся. Состроил обиженное лицо, развернулся и пошел искать нужный стафф. Только сейчас я ощутил калесальное напряжение в мышцах.
Мы с Аули переместились в магазин походной одежды. Прошли мимо спуска в подвал. В подвалы я больше не ногой. До сих пор помню мучения мужчины с повязкой на глазу – не помню имени, был еще совсем ребенком. Он всегда говорил, что в подвалах хранят самое ценное. Звери будто тоже об этом знали. Мы ждали мужчину с повязкой снаружи, не пошли за ним. А потом нас оглушило ужасом. Сначала на ступенях из подвала показалась окровавленная пушистая морда: глаза желтые, шерсть свалялась, пасть в крови и слюнях. Шипела тварь так, что я запомнил на всю жизнь. Испугалась больше нас. Ломанулась в сторону, стуча по земле лысым, раза в два больше тела, хвостом. Мужчина с повязкой появился следом. Он больше не кричал. Пытался отгрызть собственную руку с почерневшими вздувшимися венами. Кусал рядом с локтем, впивался. Он не мог видеть, но вены почернели и вздулись не только на руке. Первая лопнула на лбу, следующая на шее. Быстро, с щелчком. Дальше я не видел. Отец закрыл мне глаза. Но щелчки лопающихся вен так и засели в мозгу. Жутко.
Я мечтал сменить стоптавшиеся ботинки с не выветриваемым запахом гнили и обзавестись новыми носками. Костюм тоже не мешало бы сменить. Он пропах потом, пылью и отчаянием.
Магазин оказался темным. Витрины перегораживали свет с улицы. Зеркала разбиты. Иногда удается взглянуть на себя в осколки. Там одни углы: подбородок, скулы, глазницы.
Аули вертелась вокруг меня с небольшим факелом. При виде красивых вещей в ней проснулась иная женщина: взбалмошная, непоседливая, с горящими глазами. Она рылась в коробках, подожгла какую-то кофту, вовремя скинула ту на пол и затоптала. Сначала Аули одела меня, потом занялась собой.
С улицы доносились крики отца. Он подгонял всех с плохо скрываемой тревогой. Я заметил его сквозь осколки витрины магазина. Он держался за грудь, походка стала тяжелой.
Обратно мы шли загруженные по самое «не могу». Вечером предстояло наловить еще рыбы, возможно, поймать и зажарить зверя. На полпути у меня закололо в боку. Дети начали хныкать. Они еще не представляли, что это легкая разминка.
Я надеялся, что переход станет последним в моей жизни. Не потому, что джанат застрянет в горах. А потому, что Саппалит найдет меня.