Сарнес
Шрифт:
Оюану показалось странным, что Гэн, уроженец Хэнани, имеет связи в Даду. С другой стороны, все логично: просто Вселенная ведет его к победе. В нем взмыло чувство неизбежности, которое не принесло радости — только предчувствие конца.
— Свяжитесь с этим человеком, — сказал он. — Соберите отряд. Мы сделаем все завтра, не откладывая в долгий ящик.
Оюан с Гэном пешком подошли к центральным воротам южной внешней стены Даду. В поводу они вели вьючного ослика, у которого в седельных сумках лежали их мечи и доспехи, а также вереницу коз — их предлог для проникновения в город. В конце концов, защитникам
Ворота пламенели в неверном свете факелов. Наступающие сумерки превратили саму стену в огромный темный силуэт, заслоняющий небо. Стена была надежная как скала — крутой отвал утрамбованной земли. Более мощной городской стены Оюан не встречал, и первый же взгляд на нее с близкого расстояния убедил его, что помощь Гэна — большая удача. В годы основания Великой Юани монгольская армия осаждала один наньжэньский город целых три года, прежде тем тот, наконец, пал. А что, если и Даду пришлось бы три года морить голодом? Оюан бы и на это пошел, но пребывая в мрачной уверенности, что рехнется в процессе.
Они отложили въезд до вечера на том основании, что усталые стражи скорее пропустят их без тщательного досмотра. Но по мере продвижения к началу очереди, где купцы, гонцы и солдаты ожидали, пока их впустят, Оюан с неприятным удивлением наблюдал, как стражник у ворот добросовестно сверяет пропуска с некой бумагой, вероятно, списком охранных грамот. Им с Гэном не удалось бы пройти по ворованному пропуску — а ретироваться сейчас, на глазах у стражи, тоже было бы подозрительно. С тяжелыми опасениями Оюан прикидывал, справится ли с ближайшей к нему дюжиной тяжеловооруженных стражников. Если выхватить меч из седельной сумки, удастся ли зарубить их быстро, метнуться в город и исчезнуть? Ни отряда, ни снаряжения, ни доспехов. Только он сам да меч. Может, этого и хватит. Ему ведь нужно только добраться до Великого Хана, и все.
В начале очереди стражник взял у Гэна пропуск, сверился со списком и поднял на Гэна пристальный взгляд.
Оюан направился к ослику. В голове у него, точно сон об уже пережитом, проплыло, в каком порядке он убьет стражей.
— Правил не знаете, что ли? — раздраженно спросил стражник. Но, к удивлению Оюана, вместо того чтобы объявить грамоту фальшивой или краденой, он вернул ее владельцу. — Мне известно, что не на всех воротах проверяют так дотошно. Только правила есть правила: у каждого торговца свой пропуск. Два человека — два пропуска.
— Два… Ох. Но он ведь не торговец.
Оюан замер, положив руку на застежку седельной сумки, а Гэн, понизив голос, зашептал:
— Это просто мальчик-раб, за скотиной у меня смотрит. На него же не нужен отдельный пропуск, верно? Да он еще совсем ребенок. В городе ни на шаг от себя не отпущу.
Стражник покосился в сумерках на Оюана. В былые времена тот взъярился бы от такого взгляда. Теперь он с тусклым равнодушием догадался, что именно вообразил себе стражник.
— В долгой дороге компания не помешает, а?
Гэн, обычно очень учтивый, смог изобразить ухмылку:
— Не только красив, но и послушен.
Стражник, ответив понимающей улыбкой, махнул им рукой: проезжай!
Оюан испытал небывалое облегчение, когда они въехали в город. Удобно, что пропуск оказался подлинным — вероятно, двоюродный
Они с Гэном торопливо зашагали по улицам, расположенным в геометрическом порядке, к тому дому в западном квартале, который человек Гэна обозначил как место предварительного сбора отряда. Шагнув в дом, Оюан вдруг ощутил что-то знакомое… Странное чувство, будто кто-то только что вышел из комнаты. Оюан не понял, откуда оно взялось. Может, шлейф чьих-то духов? Должно быть, совпадение. Ведь у него не было знакомых в Даду. А со следующим вдохом аромат улетучился.
Остальные члены отряда собрались в доме до темноты и переоделись в доспехи. Оюан оказался единственным, кому не нашлось стандартного юаньского снаряжения, какое имелось у каждого солдата в Даду. Но даже если бы в лагере отыскались простые доспехи генералу по размеру, он бы отказался. Конечно, рискованно сверкать на улицах зеркальной броней, какой больше ни у кого нет. Особенно если учесть его приметную внешность. Но Оюан хотел, чтобы перед смертью Великий Хан его узнал.
Выйдя на улицу, они разделились: те, в чьи задачи входила диверсия, свернули к ближайшим западным воротам, а Оюан и Гэн со своим отрядом направились в Императорский Город.
Человек Гэна дал ему подробные указания. Они проследовали за командиром вдоль подернутого льдом канала, который пересекал несколько жилых кварталов, а затем нырнули в городскую рощу. В ней царила такая пугающая темень, что Оюан взглянул вверх сквозь ветви лиственниц — на месте ли звезды? И тут же понял, отчего темно: это тень еще одной исполинской стены. Дальше Гэн повел их прямо по каналу. Быстрая вода под хрупким льдом была всем по бедра, а Оюану — по пояс. Так, вброд, они добрались до стены и туннельного провала. Гэн вполголоса сказал:
— Здесь обычно решетка, чтобы не лазали, но мой человек сумел ее снять. Тоннель выведет нас прямиком к Императорскому Городу. А там останется лишь преодолеть одну стену.
Когда они нырнули внутрь, их обдало запахом грибов и корней. Оюан не сразу вспомнил, где был подобный аромат: в туннелях под Пинцзяном. Соратничество с человеком, называющим себя Чжу Юаньчжаном, уже казалось ему чем-то вроде сна с продолжением, о людях, которых никогда не существовало в реальности. Он смутно припоминал ноющее опустошение — его обманули, а он смел надеяться на другой исход. Но та обида больше не саднила, все прошло. Кем бы ни была Чжу, для будущего Оюана она не имела значения.
Туннель вывел их к замерзшему озеру. В отличие от канала, здесь лед был крепкий — можно стоять. Они быстро пересекли застывшую черную гладь, преодолели такой же замерзший ров и вскарабкались по склону к подножию стены Дворцового Города. Мокрые и дрожащие, воины, сгрудились вместе, чтобы не терять тепло, и стали ждать. Сухой воздух Даду был так тих, что пар общего дыхания клубился над головой и отражал звездный свет.
Колокольная Башня во внешнем городе пробила первую ночную стражу, затем вторую. И вот наконец прозвучало то, чего ждал отряд: не колокол, а барабанный сигнал тревоги. Высоко над западной стеной расцвели сигнальные фейерверки. Тонкий ручеек шума во внешнем городе перерос в водопад панических воплей — жители проснулись и поняли, что стряслось: ворота пали.