Сатир и нимфа, или Похождения Трифона Ивановича и Акулины Степановны
Шрифт:
Они пришли домой и стали взбираться по лестнице.
– Или ты иди вперед, или я пойду вперед. Ну что по пятам-то друг за дружкой ходить! – огрызнулся на Акулину Трифон Иванович.
– Голубчик, мне с вами хочется.
– Да ты уж хоть дома тень-то не наводи.
– Эво чего хватились! Дома и так все знают.
– Не пойду я с тобой. Я и с женой никогда не ходил вместе.
Акулина поупрямилась, но пошла вперед. Трифон Иванович постоял на лестнице и уже один вошел в квартиру. В столовой его встретила Акулина, свежая, цветущая,
– Ну, с праздником вас теперь, Трифон Иваныч… Позвольте вас поцеловать. А это вот вам на праздник мое рукодельице в подарок.
Сердиться и фыркать было невозможно, до того все это было просто и приветливо. Трифон Иванович покосился на двери и расцеловался с Акулиной.
– Голубчик, как я вас люблю-то! Просто ужасти… – шептала она.
Через десять минут на столе кипел самовар. Трифон Иванович в золотой медали на аннинской ленте на шее, поскрипывая новыми сапогами, ходил из угла в угол по комнате и напевал: «Христос рождается, славите…» Акулина в новом шелковом, шуршащем платье суетилась, заваривая чай, она подошла к зеркалу и стала вертеться перед зеркалом, смотря на себя.
– Да уж хороша, хороша… – сказал Трифон Иванович.
– Голубчик… Посмотрите… Ну нешто теперь я могу сконфузить? Ни в жизнь. Ведь я совсем новомодная дама. И турнур назади, и все…
Вошли приказчики и стали поздравлять с праздником.
– С праздником имеем честь вас поздравить, Трифон Иваныч, – говорили они. – И вас также с праздником, Акулина Степановна.
– Спасибо, спасибо… – отвечала Акулина.
Трифон Иванович подавал приказчикам руку и просил садиться к столу. Акулина тоже лезла с рукой. В этот день, по заведенному порядку, приказчики пили чай вместе с хозяином. Трифон Иванович отправился в спальную и вынес оттуда деньги, которые разделил и дал приказчикам «на праздник, на гулянку», как он выражался. Приказчики поблагодарили. Приказчик Василий переминался с ноги на ногу и наконец сказал:
– Есть у нас и для Акулины Степановны от приказчиков подарок. Ежели Акулина Степановна не побрезгают, а Трифон Иваныч дозволят, то мы сейчас… Дозволите, Трифон Иваныч?..
– Ну что же… Отчего же… Дарите… Что ж тут такого? Отчего же и не подарить госпоже ключнице, которая для вас старается?
Василий тотчас же сбегал в приказчицкую и принес деревянный ящичек.
– Щикатулка-с… А там конфетное удовольствие… Щикатулка, чтоб иголки, нитки прятать, а конфектное удовольствие для забавы, – сказал он. – Пожалуйте, Акулина Степановна. Это ото всех приказчиков.
Акулина так и зарделась, как маков цвет.
– Ну, спасибо… вот за это спасибо… – заговорила она. – За это я вас тоже предпочитать буду.
Пили чай. Акулина долго не решалась сесть за стол при приказчиках и все посматривала на Трифона Ивановича.
– Ну, садись и ты для праздника, – сказал тот.
Она села. Разговор не клеился и со стороны
Приказчики рассказывали, но скоро такой разговор иссяк. Акулина попробовала возобновить разговор.
– Ужасти как сегодня было жарко в церкви за обедней, – сказала она. – Мы с Трифоном Иванычем просто сопрели от жары.
На слове «мы» она умышленно сделала значительное ударение.
Приказчики кончили пить чай и стали подниматься с мест.
– Акулина Степановна! Закусить бы им да выпить… – сказал Трифон Иванович.
– А это уж потом… Вот спервоначала самовар уберем, а потом и закуску с выпивкой накроем. Уж вы не беспокойтесь, я сделаю, и все будет как следовает. Чего вам?.. Теперь я хозяйка.
Приказчики пятились к двери и кланялись.
– А со двора пойдете ужо, так насчет вина не очень… – наставительно прибавил хозяин.
– Да уж сегодня-то пущай выпьют для праздника как следовает. Я сердиться не буду, – отвечала Акулина.
Трифон Иванович бросил на нее строгий взгляд и хотел что-то сказать, но приказчиков уже не было в комнате.
Акулина подошла к Трифону Ивановичу, ласково погладила его сбоку по бороде и сказала:
– Вы у меня сегодня совсем милый и душевный такой.
XIV. Нимфа укрепилась
Часов около одиннадцати утра у Трифона Ивановича был уже в столовой накрыт стол для поздравляющих с праздником христославов. На первом плане, по обычаю, ютился окорок ветчины; далее стоял заливной поросенок, лежали на тарелках икра, сыр, селедка. Тут же помещались два графина – с очищенной и с рябиновой и около них рюмки. Была и «елисейская мадера», отзывающая мокрым тулупом, был ряд пивных бутылок. Когда все было готово, Акулина подошла к Трифону Ивановичу, положила ему свои руки на плечи и прошептала:
– Готово, Трифон Иваныч… Вся закуска готова… Приказчики также у себя в приказчицкой накормлены. Дала им водки графинчик, дала пива полдюжины. Послушайте, Трифон Иваныч, пойдемте и выпьемте теперь вместе, на манер как бы муж и жена…
– Вона! Вона чего захотела! Какой же я тебе муж и какая ты мне жена! – отвечал Трифон Иванович. – Не жена ты мне, а беззаконница.
– Так ведь из-за вас в беззаконницы-то пошла… Вас любя… Ну что бы вы без меня теперь были в праздник? Сирота сиротой. А теперь вам, по крайности, хоть выпить-то есть с кем.
Трифон Иванович улыбнулся и отвечал:
– Ну, пойдем выпьем… Что с тобой делать!
Они выпили по рюмке. От выпитого вина Акулина раскраснелась, обняла Трифона Ивановича и говорила:
– Милый ты мой, ведь вот ты хоть и старый, а я теперь тебя ни на какого молодого мужа не променяю, такой ты ласковый да обходительный. Что мне муж?.. У меня вон муж молодой и красивый, да что в нем, коли он норовит все в зубы да в скулу, а вы меня предпочитаете и никогда чтобы хоть пальнем тронуть или пинком.