Сатир и нимфа, или Похождения Трифона Ивановича и Акулины Степановны
Шрифт:
– Ну уж, пожалуйста…
– Ничего тут «пожалуйста»! Стало быть, вы меня не любите, коли не хотите этого сделать.
– Бога ради, тише.
– Да я и так тихо. Что вы, в самом деле!.. Да… Василию прибавить, а Андреяна отказать от места за непочтительность ко мне.
– Нет, уж ты, пожалуйста…
– Насчет Андреянова знать ничего не хочу! Или я, или он, так вы и знайте… Я у дверей прислушивала, так что он про вас и про меня говорил, ежели бы вы знали! Это просто ужасти! И что старый-то вы пес, и что я сама псовка, и что вам теперь
– Акулинушка! Послушай… – вскинул на Акулину умоляющий взор Трифон Иванович.
– Знать ничего не хочу! – отвечали Акулина. – А вы его не откажете завтра, так я сама его откажу.
– Нет, уж этого ты не посмеешь!
– А посмею… Вот увидите… А не будет уходить, так кормить его не велю Анисье. С остальными приказчиками вы там как хотите. Хотите – гоните их, хотите – оставляйте, хотите – прибавляйте им жалованья, хотите – убавляйте, а чтобы Андреяна по шее. Иначе я сама уйду.
– Да полно, угомонись ты!
– Нечего мне угомониться. Да вот еще что… Завтра я приду к вам в лавку, и мне чтоб шубу лисью купить. Приду в лавку, и пойдем мы вместе шубу покупать.
– Ты, бога ради, в лавку не ходи.
– Нет, приду.
– Зачем же ты хочешь еще тень на меня наводить? Мало тебе, что навела на меня тень перед приказчиками, ты еще хочешь навести тень и перед соседями по лавке.
– Не желаю я об вашей тени и разговаривать! А в лавке мне у вас быть надо. Я хочу кухарке Анисье ситчику на платье к празднику выбрать и подарить.
– Да ведь Анисья сегодня только и в кухарки-то к нам пристала.
– Ничего не обозначает. Она моя землячка, и даже мы в сватовстве с ней приходимся. Чего вы ситцу-то жалеете! Она через это самое будет наша верная раба, будет подслушивать, что приказчики про нас говорят, и нам рассказывать.
– Да ведь это сплетки.
– Пущай сплетки, но я так хочу.
– Ты насчет шубы оставь. Шубу тебе принесут на дом, ситец тоже.
– Нет, нет… Я хочу сама. Вы целую неделю насчет шубы обещаете – и все жилите… А уж у нас Рождество на дворе. А в Рождество я беспременно хочу на манер дамы и в новой шубе к обедне с вами идти.
– Со мной? – изумился Трифон Иванович.
– Да, вместе с вами. Что ж я, оплеванная какая, что ли, что уж нельзя и к обедне вместе с вами идти!
– Да ведь тут тень… Пойми ты: тень… Встретятся знакомые…
Трифон Иванович вскочил со стула и в волнении заходил по комнате.
– Вы о тени сколько хотите можете говорить, а только я мимо ушей буду пропускать, – произнесла Акулина. – И вот вам мой сказ: все, что я сегодня сказала, чтобы завтра было исполнено, а нет, так увидите, что будет… Я добра, добра… да ведь и жрать вас начну, точить вас буду, как ржа железо ест.
Сказано все это было с такой добродушной и красивой улыбкой, что
– Да ты у меня бедовая! Ах, зубы, зубы перламутровые! Загубили вы старика!
– Милый… – прошептала Акулина.
Трифон Иванович в ответ поцеловал ее.
IX. Сатир в тисках
Время было предрождественское. Покупателей в суровской лавке Трифона Ивановича Заколова было много. Закупались подарки на праздник: ситец, недорогая шерстяная материя, платки фуляровые и шерстяные. Трифон Иванович в меховом пальто и котиковой шапке похаживал по лавке и покрикивал на приказчиков:
– Порасторопней, ребята, порасторопней! Дремать нечего.
Мальчишкам лавочным он украдкой от покупателей давал легкие подзатыльники и произносил:
– Чего глаза-то вылупил да в носу ковыряешь! Убирай товар… Видишь, сколько товару нарыто. Ну, живо, живо! Почесывайся, почесывайся!
В полдень он начал посылать приказчиков домой обедать. Приказчики уходили домой по одному и, пообедав, возвращались снова в лавку. Сходил пообедать и приказчик Андреян. Вернулся он в лавку весь красный, расстроенный, запыхавшийся.
– Дозвольте на пару слов, Трифон Иваныч, – обратился он к хозяину.
– Что тут? Какие такие пары слов? Дело делать надо теперь, а не пару слов разводить! – огрызнулся хозяин. – Вон покупатели дожидаются.
– Что мне покупатели, коли, может статься, уж я и не служу у вас!
– Ты вздор-то не мели, а иди и продавай. Вон ситцу спрашивают. После поговорим.
– Я работать завсегда рад, а только нешто возможно такие слова! Такие слова даже очень обидно и слышать от бабы.
Андреян занялся с покупателем, а Трифон Иванович досадливо крякнул и почесал затылок.
– С Акулиной что-нибудь у него дома вышло… Ах, наверное, с Акулиной! – пробормотал он.
Андреян продал покупателю ситец и опять подошел к хозяину.
– Позвольте вас в уголок потревожить, чтобы опрос сделать, – опять начал Андреян. – После таких слов, воля ваша, я не знаю уж, в каких смыслах мне и руководствоваться.
– Что такое? Говори скорей!
Хозяин отошел в угол. Андреян стоял перед ним и слезливо моргал глазами. Прыщавое рябоватое лицо его было красно и подергивалось.
– Дозвольте, Трифон Иваныч, опрос сделать: кто у нас хозяин и кому я служу? – задал он вопрос.
– Что за вздор ты городишь! Конечно же, я хозяин, и мне ты служишь.
«Акулина, Акулина… Она что-нибудь набедокурила», – мелькнуло у него в голове.
Приказчик продолжал:
– Ну так знайте же, что Акулина сейчас мне отказала от места. Я ходил домой обедать, она налетела на меня, ни за что ни про что изругала и отказала. «До Рождества ты, – говорит, – можешь у нас оставаться, а после Рождества получишь расчет и поезжай в деревню, иначе я, – говорит, – тебя кормить не буду».