Сатир и нимфа, или Похождения Трифона Ивановича и Акулины Степановны
Шрифт:
Трифон Иванович весь вспыхнул, но тотчас же совладал с собой и отвечал:
– А потому, что сам виноват… Ругатель… Ругаешься… Всех задираешь… Пересмешник… Никому спуску не даешь…
– Однако же, позвольте… Кто хозяин: она или вы?
– Коли я ее над домом в ключницы поставил, ты должен ее почитать, а не ругательные слова…
– Да когда же я, помилуйте…
– Ступай на место и делай свое дело!
– Однако должен же я знать, в каких я смыслах?..
– Ступай… После поговорим… Теперь некогда.
Трифон Иванович заходил в волнении по лавке и шептал на
– Чего тебе? – спросил он гневно.
– К вам пришла, милый, – прошептала Акулина, улыбаясь.
– Зачем?
– Шубу лисью покупать, голубчик…
Улыбка Акулины делалась все приветливее и приветливее. Глаза смотрели ласково. Трифон Иванович созерцал эту улыбку, эти глупо-добродушные глаза, и гнев его стал спадать.
– Я ведь сказал тебе, чтобы ты не смела в лавку приходить.
– Не стерпела. Ну что ж вы со мной поделаете?! Очень уж я люблю вас… Хотелось посмотреть, где и как вы, милый мой, торгуете… – бормотала Акулина.
– Ах, баба, баба! Что ты со мной делаешь!
– А сами-то вы что со мной делаете! Ну что ж, пойдемте лисью шубу-то покупать! Ведь обещались к празднику подарить.
– Тише, пожалуйста, тише… Приказчики-то что подумают. Да и не стоишь ты шубы. Зачем не в свои дела ввязываешься? Зачем Андреяна отказала?
– Нет, уж насчет Андреяна как хотите, а я не могу… Не могу я вместе с ним жить. Или я, или он… Так вы и выбирайте.
– Я бы и сам его отказал… А ругаю я тебя за то, зачем ты его отказала. Лавочные дела – не твоя статья.
– Да, дожидайся вас, когда вы откажете. Вы обещались сегодня поутру отказать, а сами не отказали, ну так уж я сама… Да что ж вы! Ведите же меня шубу-то покупать.
– Шубу, шубу… Ну, давай мне деньги на шубу-то… Давай при приказчиках, чтобы они видели, что ты мне даешь деньги и что я тебе шубу на твои деньги покупаю, а не в подарок дарю.
– А откуда я деньги возьму?
– Да ведь я дал тебе тридцать рублей, чтоб ты из приличия при приказчиках их мне передала, будто на шубу.
– Полноте вам перешептываться-то!.. Тех денег давно уж и нет у меня. Велики ли деньги – тридцать рублей! – улыбалась Акулина.
– Скажи на милость, как ты заговорила. Ай да баба!
Акулина даже ногой топнула.
– Да и что же это такое! Поведете вы меня шубу покупать или нет? – возвысила она голос, но тут же спохватилась и прибавила: – Впрочем, сначала мне надо еще здесь у вас в лавке. Давайте кухарке Анисье ситцу на платье.
– Я принесу, принесу… Сегодня вечером принесу.
– Нет, я
Трифон Иванович отошел к стороне и только пыхтел и отдувался. Приказчики украдкой перемигивались друг с другом и шептали:
– Сама барская барыня пришла. Госпожа мадам от корыта.
Акулина выбирала ситец и шутила.
– Только уж смотрите, свою-то ключницу не обмеривать! – говорила она приказчику. – Ну, это кухарке на платье. А теперь давайте мне хорошее тканьевое одеяло для кровати. Это я себе. Трифон Иваныч! Можно?..
– Покажите ей покрывала тканьевые… – скрепя сердце отвечал хозяин.
– Вы уж и матерьицы шелковой мне на платье. Можно, Трифон Иваныч?
Трифон Иванович молчал.
– Давай, давай… – говорила Акулина приказчику. – Давай материи-то получше! А с хозяином я уж дома сочтусь.
Она отобрала товар и сказала:
– Ну, ужо вечером все это принесите к нам домой, Трифон Иваныч! – обратилась она к хозяину. – Идемте теперь шубу-то покупать. Я освободилась: все, что нужно, отобрала. Ну, прощайте, молодцы. Спасибо вам. Счастливо торговать. Трифон Иваныч! Идемте же!
Трифон Иванович тяжело вздохнул, как-то весь съежился и, боясь смотреть в глаза приказчикам, поплелся за Акулиной.
X. Нимфа в блаженстве
Акулина торжествовала. Она явилась домой из рынка с трехсотрублевой лисьей шубой, крытой шелковой материей. Трифон Иванович хоть и жался, хоть и отговаривал Акулину покупать такую дорогую шубу, но все-таки, по требованию Акулины, заплатил за шубу деньги. Вечером приказчики принесли ей из лавки шелковой материи на платье и тканьевое одеяло. Акулина зажгла в квартире все свечи и то и дело примеривала на себя шубу, ходила в ней по комнате, сидела, смотрелась в зеркало. От жарко натопленной квартиры и от теплой шубы пот с нее лил градом. Трифон Иванович был как в воду опущенный и ворчал. Акулина отвечала ему ласками.
– А уж как я вас за эту шубу любить-то буду, так просто ужасти, голубчик вы мой седенький! – восклицала она радостно.
– Не ори ты! Чего ты орешь! – останавливал ее Трифон Иванович. – Ведь приказчики слышат. Дом у нас словно решето. В одной комнате икнешь, так уж в другой слышно, а ты про любовь орешь!
– Да полноте… Чего нам скрываться-то? И так уж все знают, и видят, и чувствуют. Ну, вот теперь я вам буду совсем под кадрель, коли ежели в этой шубе. В этой шубе не стыдно вам со мной и под ручку по улице пройтиться.
– Мели больше. Я и с родной-то женой никогда под ручку не хаживал.
– А со мной пойдете. Вот в Крещеньев день Ердань будет… Поведете меня на Ердань смотреть, так там и будем гулять на манер кавалера с дамой. Чего вам стыдиться-то? Я теперь в этой шубе совсем дама, и ежели мне еще дамскую шляпку с пером…
– Выдумай еще что-нибудь.
– А то что ж? Без дамской шляпки нельзя. Вы так и знайте, что завтра я куплю себе шляпку. Полковницкая горничная из семнадцатого номера очень чудесно знает, где эти шляпки покупать надо.