Саженец
Шрифт:
Но до этого еще далеко.
Так что он с чистым сердцем ввел прямую звезду как символ Перуна. А перевернутую сделал символом Велеса.
И все.
Пока все.
Больше ничего не удалось протащить.
И с этим-то он увлекся, рискуя нарваться на шок и отрицание…
— Мы все сделали, — тронув его за рукав, произнес Борята, вырывая из размышлений.
Беромир повернулся и осмотрел ровную линию из девяти аккуратных могилок с уже уставленными тау-крестами. На перекладине которых
А там, внизу, в земле возле трупа покоилась керамическая табличка с его именем, годами жизни и деяниями. Родился. Женился. Умер. Какие-то значимые достижения. Ну и родичей в конце указывали — чем сын, чей отец, чей брат. Род с кланом.
Оружие тоже положили.
Полный комплект. И копье, и пилум, и топор, и сакс, и колчан с дротиками да атлатлем.
Жалко, конечно.
Безумно жалко. Но ведун сам предложил правила игры. И ни бояре, ни дружинники, ни ученики не поняли бы, если он «сдал назад» с вооружением. Любым. Для каждого местного жителя тот виртуальный, вымышленный мир был ничуть не менее реален, чем этот. А потому к смерти он относился ОЧЕНЬ ответственно. Поэтому очень повезло, что погибли только ребята без металлического доспеха. Ибо в противном случае его пришлось бы положить с ними. А так ограничились стеганым гамбезоном и щитом.
Про прочий инвентарь тоже не забыли. Но главное и самое ценное — вооружение. У ведуна сердце кровью обливалось от такой расточительности, однако, сам виноват. Никто его за язык не дергал…
— Еще несколько таких набегов, и у нас не останется людей, — тихо произнесла Дарья, стоявшая поблизости.
— Это ничтожные потери, по сравнению с тем, сколько врагов мы убили.
— Людей у нас от этого больше не станет.
— И что ты хочешь от меня? Чтобы я их поднял нежитью и поставил в строй?
— Нежитью? — удивленно выгнула она бровь, не сразу поняв, о чем речь. Потом побледнела, отшатнувшись и отрицательно замотав головой. — Нет-нет. Не вздумай!
— А что ты хочешь?
— Просто… постарайся найти способ примириться. Хватит войн. Мы к ним не готовы.
— К войне никто и никогда не бывает готов, — хмуро ответил Беромир.
— И все же.
— Это не от меня зависит. Жить по-старому больше нельзя. Если они не захотят по-новому, придется продолжать войну. Идти на них в набег. Возможно даже пробовать разорять шатер самого раса.
— Ты думаешь, что после такой обиды он будет договариваться?
— Он — нет. Но так и у роксоланов может после такой обиды не стать. Растерзают их соседи. Даже особой бойни не потребуется. Один бэг подастся к аланам и те его примут, если найдет способ породниться. Второй к языгам. Третий… хм… допустим, к сиракам. И все. А последнюю, четвертую орду раса просто вырежут. Степь не терпит слабости.
— То есть, послушать меня ты не хочешь?
— Я и сам стремлюсь к миру. Мне война без надобности. Но… я блюду наши интересы. Зачем все это было, если мы сдадим назад? Ради чего они умирали?
Дарья нахмурилась.
— Не смотри на меня так. Его гибель была нужна небесам, чтобы нас сблизить кланы. Пусть и таким образом. Если бы не ты — сколько бы воинов умерло?
— Понимаю, — медленно произнесла она, — но давай больше не будем о нем говорить? Мне больно слышать о нем от того, кто его убил.
— Тебе надо замуж выйти.
— Еще чего! — взвилась она.
— Нельзя жить одними воспоминаниями.
— Я уже стара замуж выходить!
— Ты же можешь зачать и выносить ребенка? Вот. Значит, не стара. Поверь — новое дитя смягчит твою боль.
Она снова промолчала.
Пауза затягивалась.
— Думаешь о том, кого выбрать?
— Нет. Дурных в округе все одно нет. — фыркнула она. — У меня предчувствие плохое. Кажется, что это безумие с нападениями еще не закончилось.
— У меня тоже, — нехотя ответил Беромир. — Только я не понимаю, отчего. Роксоланы разбиты в пух и прах. Они больше не вернутся. И понесут по степи правильные слухи.
— О князе-чародее. — усмехнулась Дарья. — Даже не знаю, хорошо это или плохо.
— Почему плохо?
— Потому что жизнь твоя теперь будет под куда большей угрозой, чем раньше. Если где-то по соседству начнется сильный голод или моровое поветрие, жди — за тобой придут, чтобы умаслить богов.
— Как за тобой?
— Согласись, очень удобно ведь, — скривилась она.
— Прорвемся!
— Ой… да кому я это говорю! — фыркнула Дарья, обреченно махнув рукой и направившись к длинному дому.
Первой.
За ней потянулись и остальные.
Беромир же оставался стоять у могил. Его внезапно озарило. Ведь можно делать гипсовые маски посмертные покойных.
Эти мысли ведуна напугали.
Он слишком как-то акцентировался на подобных вопросах. По-хорошему ведь это не несло лично ему никакой пользы. И его близким. И потомкам. Скорее лишнюю головную боль.
Но его распирало.
Просто хотелось.
Видимо, задевало, что там, в XXI веке было слишком мало фактических материалов по глубокой старине. Вон — жизнь кипела словно котел. Но кто об этом знал из потомков?
— Оставь свой след… — прошептал Беромир, разглядывая могилы, когда все уже ушли.
Тяжело вздохнул и отправился тоже к дому. На душе у него было как-то тревожно, и он не понимал отчего. Требовалось направить наряды в разведку…
[1] Площадь укрепленных поселений примерно совпадала с остальными и колебалась в пределах 0,1–2 га. Укрепления представлялись рвом и валом с частоколом. В отдельных, редких случаях таких линий было несколько. Большинство поселений состояло из 7–12 жилищ, чем Зарубинецкая арх. культура сближается с Киевской и ее наследниками. В крупном городище Пилипенкова гора на среднем Поднепровье на площади 1,5 га находилось около 80 жилых построек. Да и сами постройки перекликались, как по размеру (12–20 квадратов), так и по форме с конструкцией. Разве что очаги были в каждом доме и практиковались дома столбовой конструкции.