Саженец
Шрифт:
— Держава на восходе, откуда поступает шелк, — медленно произнес квестор. — Это надо с парфянскими купцами связываться.
— Ему нужен всего мешок. И он готов за него дать целый компас.
— Что же такого особенного в этом горохе?
— Увы, мне этого не известно. Вернидуб тоже не знал.
— А это? Снежный бамбук? Что это такое?
— Бамбук, как сказано в описании, это трава такая, что растет в тех же землях, где и соя. Достигает высоты в несколько ростов человека и не уступает дереву в прочности, а то и превосходит. Она бывает разная. Беромиру нужны саженцы того вида бамбука, который выживает
— Для чего ему такая трава?
— Если бы я знал! — пожал плечами центурион. — Назначение большинства запрошенных им товаров мне просто непонятно. Пожалуй, только сам Беромир сможет ответить на эти вопросы, если пожелает…
[1] Эвокаты — в Римском обществе это легионер, отслуживший свой срок службы, но вернувшийся на нее добровольно по приглашению. Представляли собой самых матерых и надежных ветеранов.
[2] Пассус (passus) — одна из мер длины в древнем Риме, равная 1,48 м. 500–600 пассусов это 740–888 м.
[3] Талант — 26,2 кг. 4000 талантов около 105 тонн.
[4] Хиробаллиста — это легкая торсионная метательная машина с двумя плечами и силой натяжения около 300–500 кг. Обычно стреляла по настильной траектории большими, тяжелыми стрелами или небольшими камнями. Онагр — это торсионная метательная машина с одним плечом, обычно кидавший навесом камни. Обладал, как правило, натяжением большим в 2–3 раза, чем хиробаллисты, но это все неточно и очень условно. Какой-то стандартизации не существовало в принципе. Оба аппарата частенько входили в состав полевой артиллерии римских армий.
[5] До Ледникового периода в районе Европы, в том числе северной, произрастали бамбуковые рощи. Да и в XX-XXI века бамбук потихоньку возвращался в сады Европы, имея морозостойкость до минус 26–28 градусов по ряду природных видов. Например, Курильскому эндемику. В 168 году был еще климатический оптимум, так что в районе Орши трескучих морозов крепче 26–28 случалось нечасто. Открывая возможности для селекции и адаптации, особенно учитывая быстрые циклы развития, характерные для бамбука.
Часть 2
Глава 9
168, серпень (август), 5
Он снова подошел к коню.
Тот недобро на него поглядел и начал пятиться, пока не уткнулся крупом в стенку стойла. Развернуться и попытаться лягнуть он тут не мог — узко.
Клац.
Щелкнули зубы коня совсем близко. Сам же он со страхом и раздражением смотрел на хомут[1]. Незнакомый ему. Непонятный. А тут этот малознакомый человек тычет им в морду…
Мужчина достал из кармана и протянул коню сладковатый корень рогоза. Морковки-то, не имелось. Вот и приходилось выкручиваться.
Тот чуть помедлил и осторожно взял его, косясь на хомут.
Потом еще один.
И еще.
Все это время Беромир разговаривал с конем и пытался его успокоить. Слова, понятно, тот не понимал, но вот интонацию — вполне. А молодой ведун не только приговаривал, подкармливая вкусными корешками, но и поглаживать
И новый заход.
Чуть отойдя назад, мужчина поднял хомут и попробовал его надеть.
Небольшая ломка.
И конь, прижав уши и очень нехорошо глядя, уступил.
Чуть-чуть постоял, явно прислушиваясь к ощущениям.
Дал затянуть хомут и закрепить ремни, не дающие ему съезжать вперед. Для чего ему пришлось выйти из стойла.
Снова постоял, помотав головой и раздраженно фыркая. Походил. Побегал на поводке. Привыкая к ощущениям. Хомут ему явно не нравился, но скорее психологически…
«Сортирные страдания» подтолкнули Беромира к новым экспериментам. В этот раз с лошадьми, в поисках способов повысить производительность труда. Удельную. В пересчете на один человеко-час. Людей-то сильно не хватало, и хотелось использовать труд каждого с максимальной отдачей. И почти сразу он уткнулся в то, что на местных запряжках повозка получалась весьма неэффективна. Ременные упряжки сильно давили на шею, не давая нормально нагружать повозку[2], да и жесткой сцепки не выходило, из-за чего на спусках она била лошадь по ногам.
Печальная особенность.
Очень.
Но именно из-за нее местные повозки этих лет практически не превосходили вьючный метод. Да, он несколько уступал в грузоподъемности, но с лихвой компенсировал это удобством на перепадах высот. Что влекло за собой массу негативных последствий. Например, чрезвычайные трудности в формировании толкового воинского обоза или низкую производительность сухопутных перевозок товаров. При таком подходе ведь нормально ту же лошадь не используешь.
Приходилось возиться с волами. Ярмо вполне позволяло получить хорошую сцепку и добрую тягу. Одна беда — скорость. Волы под грузом обычно обгонялись даже идущим шагом человеком, то есть, едва ползли со скоростью порядка 2–3 километров в час.
Этого было мало.
Очень.
Совсем.
Да и волов у Беромира не имелось под рукой. А лошади… Он уже столкнулся с тем, что даже одно более-менее приличное бревно одно «копытное» с трудом тащило по лесу. Нет, понятно. Если ориентироваться на те небольшие деревца, которые он поначалу добывал в первые месяцы тут — да, не проблема. Но с нормальными уже наблюдались заметные трудности. Лошадь не тянула добрым образом и быстро уставала. И с этим требовалось что-то делать.
Конструктивно хомут представлял собой довольно простое изделие. Две деревянные дуги. С одного торца они соединялись куском кожи как шарниром, с другого — затягивались бечевкой. Изнутри обшивались толстым слоем войлока для мягкости. Ну а дальше по ситуации. Например, под внутреннюю покрышку можно было положить валик, набитый ветошью для пущей мягкости.
Вся сложность заключалась в том, чтобы подобрать размер и форму этих самых дуг подходящим образом. Дабы хомут ложился на плечи лошади и не давил на ее шею. Беромир-то ничего про это толком не знал и мог пытаться лишь воспроизвести принцип. Видел сколько-то раз и все. Не более. Вот и экспериментировал.
Это был уже седьмой заход.
И, судя по всему, удачный.
— Дышит хорошо, ровно, — заметил один из роксоланов.
— Тогда давай цеплять волокушу. Посмотрим, как под грузом.