Саженец
Шрифт:
Его недовольство можно было понять.
Там — он был боярином. Считай главой клана. А тут, поселившись при крепости, сильно потеряет в статусе и влиянии. Слишком близко к Беромиру он находиться не хотел. Посему больше для вежливости обсудил детали кое-какие. Пообедал со всеми. И спешно удалился, не оставаясь на ночлег…
Беромир же, проводив Боряту и помахав ему ручкой, решил уже продолжить игру с роксоланами на его службе. Его заготовки были еще сырыми. И он сам их толком не опробовал. Но
Максимально возможной.
Так, чтобы знать — эти, если что, погибнуть вместе с ним, выполняя клятву. В силу специфики местного мышления. Поэтому ведун, снарядив новым образом коня, на котором учился верховой езде, вышел в поле. Да не прямо у крепости, а на лесную лужайку за деревьями. Чтобы никто не видел…
Для начала, взяв за основу персидское рогатое седло, Беромир сделал его более продвинутую форму. С опорой на воспоминания о крылатом гусарском, которое видел в музее много раз. В сущности, для этого потребовалось только переделать переднюю луку, которая теперь не раздваивалась, а была одной и поднималась довольно высоко. Благо, что трофейные седла ему отдали без счета и оценки. Местным они были без надобности — и не применишь, и не продашь.
Следующим шагом ведун прикрепил к седлу стремена.
Самый что ни на есть обычные стремена.
Которые еще никто не изобрел, а потому роксоланы вообще не понимали для чего они. Так-то в Индии примерно в это время уже стали появляться кольца на ремнях, в которые вставляли большой палец ноги, чтобы легче забираться на коня. Но настоящие стремена изобрели не то в III, не то в IV веке в Китае. Откуда он веками через степь добирались до Европы.
А тут — вот они.
Бери и используй.
Так что, когда Беромир поставил свою ногу в стремя и легко сел в седло с высокими «спинками».
— Видите, как легко? — спросил он.
— То дурь! — воскликнул один из них.
— То слепота куриная! — возразил Беромир. — Видишь какое седло? Вот тут упор и тут. Это значит, что тебя с него выбить очень сложно. А эти стремена, — развел он ноги в стороны, — только усиливают сие обстоятельство. Видишь? Вот я переваливаюсь влево — вправо. О! По лицу вижу — наконец-то понял. А теперь подай мне копье.
Несколько ошалелый роксолан протянул ему контос, длиною около четырех с половиной метров. Ведун принял это копье и сразу упер в ток — конус из грубой кожи, который свисал на ремне вдоль правой стороны седла.
— На переходе так, — накидывая петлю на плечо, — можно легко перевозить копье. Всяко лучше, чем в руках. В бою же… — произнес Беромир и, переведя оружие в горизонт, поскакал вперед. — Видите? Можно одной рукой им управляться. Бить не выйдет, но ежели разогнаться и так ткнуть — мало не покажется. Тем более что его можно сделать длиннее.
С этими словами ведун и, развернувшись, поскакал на них, имитируя атаку.
— Поняли?! —
— А эти штуки, — указал один из роксоланов на шпоры[5], — как ты ими подгоняешь лошадь? Их же используют для того, чтобы ее останавливать.
— Так то заточенные как иглы, а эти видите какие? С ним как раз очень сподручно брать разгон, когда руки заняты и нельзя охаживать коня чем-нибудь. Ладно. Щит подавайте. Ну!
Они безропотно подчинились.
И Беромир повесив на плечевой подвес большой каплевидный щит, вновь имитировал атаку. Потом еще. И еще. Покрутившись. Делая все это, разумеется, очень топорно и неловко. Сказывался слабый навык верховой езды. Впрочем, роксоланам хватало.
Ведун остановился.
Слез, кряхтя и ругаясь. И пригласил любого из роксоланов попробовать.
Никто не отказался.
Так, до самого вечера на той лужайке и провели. По очереди выезжая и пробуя. Под самый же закат они встали на колено перед Беромиром и поклялись на мече в верности. Как и уговаривались.
Еще и кровью клинок напоив.
Сами.
Осознанно.
Осторожно надрезав ладони.
Для сарматов, высшей доблестью которых был копейный удар, предложенный Беромиром синтез комплекта крылатого гусара и раннего рыцарского щита, выглядел чем-то невероятным и невозможным. Настоящим чародейством. Откровением небес. А ведун — тем, кто этот глас озвучивает…
[1] Самаркандская бумага начала производится не ранее 751 года. Отдельные исследователи считают, что ее производили уже в III веке, но автор считает эти утверждения ошибочными, из-за отсутствия торговли этой бумагой с парфянами и римлянами. Скорее всего, речь идет о III веке Хиджры, то есть, период с 822 по 922 год н.э., что вполне укладывается в логику захвата пленных китайцев в битве на реке Талас в 751 году и развитие китайской технологии с доведением е до уровня самаркандской, а это в те годы происходило очень неспешно. Полвека — это еще очень быстро, просто невероятно.
[2] Канифоль (продукт перегонки смолы хвойных пород) в воде не растворяется, поэтому ее растворяли в спирте (как можно более крепком) и получившуюся эмульсию добавляли в воду.
[3] Толщина кожи животных обычно довольно сильно колеблется от места к месту, что усугубляется выделкой. Это уменьшало выход и удорожало материал.
[4] Велизар — очередное омонимичное имя эпохи, которое встречалось не только у славян. В славянских зафиксировалось в южных изводах, например, в болгарском, в прямом значении «великая заря», и переносном «светлый», «ясный», «яркий» или как-то так. Тот самый Велизарий имя носил, вероятно, фракийское, означающее «стрелок».